Чтобы ублюдок даже не приблизился к ней.

И я не знаю, как сдержаться.

Грудь сдавливает. Дышать не получается. Я не знал, что воздух может резать. Что эмоции могут выворачивать.

Кроха замечает меня, поднявшись. Замирает, как будто не ожидала.

– А вы не сдаётесь, да? – хмыкает. – Ладно. Я отведу её в раздевалку. У меня будет перерыв десять минут. Лучше вложитесь в это время. Хотя… – она поворачивается, чуть щурит глаза. – Я бы вообще не тратила на вас это время. Но видимо, вы не отстанете, пока сами не решите.

Складывает руки, поворачивается к ребёнку, уводит её. А я остаюсь стоять. Ожидание сейчас – это пытка. Бесит. Сжигает.

Смотрю ей вслед. Каждый шаг. Как держит спину. Как поправляет волосы, будто невзначай.

И не понимаю, блядь, как так получилось, что я почти четыре года жил как безумный, а она вот так просто – здесь.

Она возвращается через пару минут. В своей кофте, кутается в неё, словно броня. Смотрит настороженно.

– Пообедаем? – сдерживаю каждый мускул. – Надо поговорить.

– У меня дальше работа, – сразу отсекает.

И вот как тут, сука, быть нормальным? Сдерживаться, блядь, когда она мне в глаза пиздит!

Я, блядь, всё её расписание изучил. Её нет в расписании на ближайшие два часа. Скалюсь. Не могу удержаться:

– Я знаю, что у тебя дальше свободное время.

– И откуда вы знаете? – она поджимает губы.

Не отвечаю. Молчу. Зачем ей объяснять, что я уже двадцать четыре часа вокруг неё вьюсь, как проклятый.

Зачем говорить, что я готов землю жрать, лишь бы понять, где правда? Она качает головой.

– У меня другая работа здесь. Я помогаю с другим. В финансовой сфере. Но… Это обсуждать не надо.

Спохватывается, словно что-то лишнее сказало. А я усмехаюсь. Кроха даже здесь свой анализ нашла.

И как без памяти справилась?

Челюсть сводит. Успокаиваюсь через силу. Меняю тему. Медленно. Холодно.

– Тогда коротко. Ты сказала, что не помнишь прошлое.

– Ну да. Не помню. После аварии… – пожимает плечами. – Мы можем это не обсуждать? Это неприятная тема. Мне сегодня кошмары снились просто после разговора. Я стараюсь не думать. Обходить.

Говорит спокойно, но в каждом слове сраная тревога. Пальцы зарываются в край кофты.

Челюсть сводит от сдерживания. Потому что хочется взять её за плечи и встряхнуть. Крикнуть. Ну ты же!

– Врачей проходила? – уточняю. – Что врачи говорят? Почему память за три года не вернулась?

– Почему три года? – голос тихий, почти неслышно. – Откуда вы знаете? – напрягается, отступая. Ещё больше теряется. А после выдыхает. – А. Ну да, вы по паспорту поняли. Я же говорила…

– Не по паспорту. Я понял, потому что три с половиной года назад пропала моя жена. Ты моя жена, кроха.

Она улыбается. Горько, устало. Выдыхает долго. Даже ко мне несколько шагов делает.

– Я потеряла память, а не личность, – пожимает плечами. – У меня есть документы, у меня есть история. Своё прошлое. Свои родители, друзья. Своё имя. Лариса Шурманова. Это я.

– Липа это. Фальшивка. Кто-то тебе всё это подготовил.

– Кто?! – она вспыхивает, глаза горят. – Кто, по-вашему, настолько мощный, чтобы мне подготовили всё?! С документами которые полиция сама мне передала! Они достали всё из машины. Я выжила. Меня нашли. И я…

– Не ты это. Ты – моя жена. Варвара Варис. Моя.

– О Господи. Хорошо. Боже. Ладно. Давайте.

– Что?

– Ну, доказательства ваши. Фото. Раз жена – была свадьба, так? Значит, у нас должны быть фотки. Давайте, я посмотрю.

Сердце глохнет. Молчу. Потому что нехуя показывать. Никаких фото. Свадьба была не для фоточек. Была как срыв.

Было как доказательство.

За что потом мне кроха и предъявляла. Надо было её слушать.