– Организуй такое кресло, – рявкаю водиле.

Он хмурится. Сжимается. Кашляет в кулак. Тянет с ответом. Ненавижу, когда тянут.

– Проблемы? – скалюсь.

– Вы… – мямлит. – Ну, у вас же были условия… Простые… Вы же с принципами… Чётко всё, поэтому и пошёл к вам.

– Ближе к делу.

– Я вас уважаю. Но в похищении ребёнка я участвовать не буду.

В салоне воздух звенит.

Я медленно оборачиваюсь. Смотрю на него. Он бледнеет. Садится ниже. Ладони вспотели так, что руль скользит.

– Никто никого не будет похищать, – давлю на него взглядом. – Просто надо. На всякий случай.

Он нервно кивает. И замолкает. А я снова смотрю на свою кроху.

Словно боюсь, что стоит моргнуть – и они исчезнут.

Не буду я дочь похищать. Я не совсем отбитый. Хотя это под вопросом.

Малую – нет.

А вот кроху… Кроху я с радостью бы прямо сейчас похитил. Затолкал и всё быстро решил.

Но я стараюсь, блядь. Терпение на максимум выжимаю. По-нормальному всё делаю.

Как она тогда предъявляла? Не добивался? Просто пришёл и взял?

Так вот. Я стараюсь. А она играет в какую-то ебаную игру. Врёт, юлит, строит цирк.

– Поехали за ними, – приказываю.

Водила кивает. Выводит машину на дорогу. Следуем за их драндулетом через пару кварталов. В городе уже почти ночь.

Фонари жёлтые, мутные, дорога пустая. Наконец останавливаются.

Убогая многоэтажка. Серые стены, облупленные подъезды, трещины на асфальте.

Я сжимаю кулаки так, что костяшки белеют.

Тут, блядь?! Кроха тут живёт? Моя дочь живёт тут?!

Я это исправлю. Я им обоим такую жизнь устрою, что они забудут, что такое нищета.

Кроха достаёт малышку из машины. Опускает её на землю. Сафия вцепляется в её руку. Двигаются вместе. Но не к подъезду. В сторону магазина.

Я выхожу следом. Ноги сами несут. Стараюсь держаться в тени. Чтобы не поймали взглядом. Чтобы не спугнуть.

Кроха катит тележку. Малая в ней уже сидит, ножками болтает.

Я смотрю. Вгрызаюсь глазами в каждую черту. Кроха спокойно идёт. Без нервов. Без паранойи. Без постоянных взглядов через плечо.

Как будто не скрывается. Как будто не знает, что я рядом. Что я снова здесь.

И эта хуйня меня взрывает. Челюсть сводит от злости. Скулы ноют. Но я иду.

Она берёт фрукты. Проверяет каждый апельсин. Хихикает о чём-то с мелкой. Наклоняется к ней. Щекочет носом щёку. Девчонка заливается смехом.

И я, сука, стою, будто прибитый к полу.

Это нормальная жизнь. Спокойная. Уютная. Без страха.

А где тогда, блядь, её бегство? Где шорох? Где попытка скрыться? Почему живёт так, будто ни от кого не прячется?

Перехватываю дыхание. Сердце стучит в висках.

Я иду за ними. Следую по пятам. Слышу их разговоры. Как она объясняет, что надо брать молоко, потому что «малышкам нужен кальций».

Как смеётся в голос, когда Сафия устраивает спектакль у полки с печеньем. Прижимает к себе две коробки и дальше требует.

– Хочу! Хочу! Хочу! – пищит малая.

А кроха напрягается, пытается договориться. Вот здесь нервничать начинает.

Я напрягаюсь. Резко. Пальцы сами сжимаются в кулак. Бабок мало. Ясно. Старый дом. Клуб с дохлой зарплатой. Машина на соплях.

Бабок нет.

А ко мне не пришла. Не попросила.

Сука, кроха.

Я делаю шаг. Почти готов сорваться. Достать кошелёк. Вывалить всё.

Сафия хочет – значит, получит. Моя дочь хочет – весь магазин куплю.

Но кроха наклоняется. Прижимает Сафию к себе.

– Сколько у тебя ручек, котёнок? – спрашивает.

– Две! – гордо тянет малышка.

– Вот, – улыбается. – Одна сладость – в одну ручку. Вторая – в другую. А третью куда?

Сафия тупит. Мнёт пальчиками коробки. С удивлением рассматривает собственные конечности.

– Неть учек! – мрачно констатирует.