Квартиры просят. Богатства просят или хотя бы достатка. Работы хорошей, высокооплачиваемой. Но это – реже.

Что ещё народ просит?

А вот мусульмане. Чего они просят? А записочки с какими желаниями евреи в стену плача запихивают?

Да всё – одно и то же.

Да и православные, в массе своей, недалеко ушли.

Везде народ одинаков. Никто не просит, чтоб стать бедным, уродливым, несчастливым и больным. Наоборот, все хотят стать красивыми, счастливыми, здоровыми и богатыми.

Вот проезжает поезд очередной город. Всё в городе переплетено, как и во многих городах России. Город, как город. Полное «наличие отсутствия». Всё есть. Отсутствие хорошей работы и зарплаты, закрытие предприятий, на которых раньше работала основная часть народа. Убегание этого народа, особенно молодых, поближе к столице нашей Родины. Блат и кумовство, криминал, от мелкого до крупного (по меркам местным и общегосударственным).

Грязь на улицах есть. Переполненные маршрутки. А также разводы, аборты, драки и прочий мордобой. Есть ли что-то новое под Луной?

Ангелы и демоны, добро и зло.

Вы не думайте, что у каждого, например, христианина только два духа: Агнел-хранитель и «злобный». Нет, иногда их целый рой вьётся над человеком. И тех, и других. И добрых, и злых.

Иногда – их очень много. «Имя им – Легион»[1]. Как раз на стадо свиней хватит, чтоб кинулись, как безумные, с крутого высокого берега в море.

Тут ни буддисты, ни мусульмане, ни любители Дао – не исключение. Не исключение и христиане, от христианства которых (многих) еле теплится одно название.

Так что не жалейте, что закрыл для нас Господь духовные очи. С нашими-то теперешними глазами увязли бы мы в толпах самых разных злобных духов: жадных, тщеславных, прелюбодейных, гневных…

Перечислять не хочется.

Представляете, что за рожи? То-то!

Подождём до Царствия Небесного. Тогда всё и прояснится. «Господи, да приидет Царствие Твое.»[2]

Это небольшое отступление автор вставил в повесть потому, что в два часа ночи в тринадцатый вагон вошло много разного народу. В том числе и в купе-отсек № 4.

Сонная проводница Клава вся изворчалась, наблюдая за вселением толпы в вагон и проверяя билеты. А потом кидая на полки пакеты с бельём.

– Стелитесь! Ночь на дворе! Да не толпитесь вы в проходе!

Клава ворчала, а Ангел поезда №Ч/Я001 тоже наблюдал за входящими и за всеми теми духами, которые их сопровождали.

М-да, публика та ещё…

Место напротив скромной женщины – место № 13 на нижней полке, занял мужик средних лет. Очень средних, то есть, непонятно каких. От сорока до пятидесяти. Может, и больше.

Волосы, хоть и без лысины, почти сплошь седые. Лицо морщинистое, не обрюзгшее. И сам не толстый, сухопарый. На пальцах – выколоты пара перстней. На лице отпечаток того, что выпито за всю жизнь.

Видимо, за жизнь, полную. Здесь можно сказать по-разному. Например, так: «За жизнь, полную приключений и опасностей». Благородно.

Можно сказать и так: «За жизнь, полную нарушений закона, пьянства, драк и всякого другого зла, этому соответствующего».

И то, и другое – правда. Такие мы, люди, существа. Подавай нам романтики среди дерьма, хоть ты тресни!

Нельзя сказать, что лицо мужика с перстнями напрочь лишено симпатичности. Это уже – объективно. Только вот он озирается как-то тревожно.

Мужик быстро поднял свою полку, чтоб засунуть в неё сумку.

– Кто ещё сумки ставить будет? Будешь?

Этот вопрос относился к молодому парню, похожему на бурята. Не то, чтобы к очень молодому парню. Лет двадцать пять. Может, двадцать восемь. Может, и тридцатник есть. Кто его, в сумерках, разберёт.