Такая беда.
Глава 6
Страшно стало тогда мужику. Не сразу после белой горячки, а примерно через полгода невыносимой внутренней борьбы решил он полностью завязать. Решил, что если он завяжет, то есть, пить перестанет – черти от него и отвяжутся.
Сам завязывал! Своею волею!
Без всяких кодировок, таблеток и прочих лечений. И, представьте себе, сумел.
Завязал. Чем втайне гордился, конечно.
Но черти не ушли. Правда, теперь они звали мужика только выпить. Бить морды и витрины – видимо, звать не смели.
Так – пять лет. Пять лет подряд мужик жил с этой вот напастью. И людям не расскажешь – подумают, что псих.
Снова в психушку – мужику не хотелось. Нет уж, увольте!
Ангелу поезда №Ч/Я001 сразу же стала понятна одна вещь. Главная. Понял он, что мужик видит своих чертей. Чего обычно с людьми не происходит. Правда, к своему счастью, только этих. Потому что количество злобных духов, сопровождавших мужика, двенадцатью зелёными чертенятами не ограничивалось.
За столько времени совместного существования мужик придумал своим чертям имена.
Почему-то всплыл в его бедном мозгу какой-то счёт: уно, дос, трес. Красиво… Таинственно… Уно… Дос…
Так он и начал «злобных» своих называть: Уно, Дос, Трес. Только вот дальше не знал он такого красивого счёта. Ну, и назвал по-детски. Так, как когда-то считали мальчишки во дворе: Четырис, Пятис, Шестис, Семис, Восемис, Девис.
А дальше – как получилось: Дес, Онс, Дванс.
Так и гонял их, когда никто не слышал:
– Дос, собака, ну, ты обнаглел!
Или:
– Шестис, ну, шестёрка, она и в Африке – шестёрка! Хвост подбери!
За столько лет мужик и характеры их изучил. Дванс, например, всегда бил на жалость. Например:
– Ну, Коленька, выпей! Сколько можно тебе мучиться!
Уно, Дос и Трес матерились, как последние зэка, а Семис и Восемис напирали на бесконечность:
– Коля, сколько той жизни! – звал Семис.
– Все пьют, Коля, сколько веков! – вторил Восемис. – Чем ты хуже всех?
Девис выступал против женщин:
– Рождённый пить… не может, Коля! От баб – одни неприятности! Даже не смотри в ихнию сторону!
Сказать по правде, Коля оставался неженатым. Давно уже… причины мы здесь перечислять не станем.
Но если брать последнее время, то причина как раз и заключалась в этих, зелёных. Какая жена такое поймёт, какая – выдержит?
Дес любил кладбищенские темы:
– Коля, всё – дерьмо! Всё – вышло из дерьма и в дерьмо превратится! Пей, Коля, какая тебе разница!
Онз – тоже, но по-другому:
– Пей, Коля, на том свете, в аду, никто не нальёт!
Ну, и так далее.
– А что будет на том свете? – иногда интересовался Коля. – Что, в аду правда черти грешников на сковородках жарят?
– Попадёшь – увидишь! – смеялся Онз.
А вместе с ним и Дванс, и другие.
Смеялись они…
Ну, а сейчас этот мужик, которого звали, как вы понимаете, Коля, сидел на своём тринадцатом месте за столиком, положив голову на руки. Практически, он не обращая внимания на мелких злобных чертей зеленоватого оттенка, которые не покинули его после приступа белой горячки. И терзали бедную его душу пять лет подряд.
Видимо, неопределённость его облика была обусловлена именно этим. Тем, что он много пил, но завязал. Тем, что, вероятно, провёл какое-то время в местах не столь отдалённых, судя по наколотым перстням.
Ну, и, конечно, тем, что пять лет подряд носил он с собой свою тайну. И ему постоянно приходилось напрягать волю.
Во-первых, чтоб не поддаться на уговоры своих сопровождающих.
Во-вторых, чтоб никто не заподозрил, что он – их видит.
Такая вот, понимаете ли, ситуация.
Хоть и зона осталась в прошлом, и пьянка.
Если бы Коля этих чертей не видел, как раньше, мог бы он подумать, что это просто мысли такие ему в голову приходят. Но теперь-то он точно знал, что это не его мысли. Не просто – мысли.