В комнате кроме басилевса и халифа присутствовало еще по два человека от каждой стороны: ближайшие советники и писари. Небольшие конные отряды сопровождения разместились в широкой лощине, где густо произрастала старая оливковая роща. Позабыв на некоторое время о распрях, командиры противоборствующих отрядов о чем-то степенно разговаривали. Было заметно, что легкая беседа доставляет удовольствие обоим. Внешне они походили на братьев: коренастые, смуглые, загорелые до черноты, с мускулистыми руками и белозубыми улыбками. Общались друг с другом не хуже самых изысканных дипломатов и лепили улыбки с такой старательностью, как если бы от их учтивости зависел исход встречи императоров.

Рядовые кавалеристы, не испытывая к противникам неприязни, перебрасывались шутливыми фразами, вели себя вполне доброжелательно, вместе хохотали над удачными остротами, вспоминали места, где приходилось побывать, рассказывали о красивых женщинах, но все это совершенно не помешало бы им сойтись на поле брани лицом к лицу и драться со звериной свирепостью.

Лев III, родившийся в малоазиатской области Исаврии, горной, скалистой, малодоступной, обитатели которой славились злобным нравом, причиняли неприятности не только соседям, но и государям Римской империи, по воле судьбы вдруг сам становится басилевсом и создает новую династию. На встречу с Умаром он пришел не с пустыми руками: война с халифатом, которая, казалось бы, сходила на нет, возобновилась с прежней силой, и ромеейские полки, возглавляемые воинственными исаврами[13], успешно отвоевывали занятые земли. Халиф Умар не мог об этом не знать.

– Басилевс Лев III и халиф Умар сидели за небольшим кипарисовым столом напротив друг друга. Они были разными, как жара и холод, как плюс и минус, как гора и равнина, как христианство и мусульманство. Обоих объединяло стремление поделить мир, в котором они являлись полновластными хозяевами на своих обширных территориях, простирающихся на многие тысячи миль во все стороны. И эта схожесть была куда крепче, чем все многочисленные различия.

– Я представлял тебя немного постарше, – негромко произнес Лев III, знавший арабский язык.

– А я полагал, что ты будешь помоложе, – едва улыбнулся халиф. Ничто не свидетельствовало, что напротив него сидел безумный исавр: басилевс больше походил на старца, умудренного опытом. Или на опытного воина с укрощенным мятежным духом. – Ты хорошо говоришь по-арабски. Правда, в народе молвят, что ты сириец?

– Обо мне болтают много разного, – уклончиво ответил император Византии, – еще говорят, что я армянин. Могу сказать совершенно точно одно, я родился на границе с Арабским халифатом. Среди моих соседей было немало арабов, так что арабский язык я знаю с детства. А правду говорят, что всего лишь несколько недель назад ты был простым солдатом у своего дяди Сулеймана?

– Народ никогда не обманывает. Правда.

– Теперь ты – халиф… Очень неплохая карьера для простого солдата.

– Меня не тяготила солдатская служба. Я мог бы оставаться им и дальше, но моя судьба находилась в тугом свитке, перевязанном зеленой шелковой ленточкой, с подписью и печатью почившего халифа Сулеймана.

– Ты говоришь о завещании своего дяди?

– О нем. Сулейман хотел, чтобы именно я стал халифом. Я об этом даже не догадывался.

– Значит, он тебя любил больше, чем своих сыновей.

– Халиф Сулейман был добр ко мне… Но больше всего он любил государство, которое создавал.

– Понимаю, тебе было непросто. Куда проще быть солдатом, где за тебя думают и решают другие. Ты же отвечаешь сразу за все государство и не имеешь права на ошибку. Солдату даже умирать легче…