Приложив руку к груди, император ромеев пообещал:

– Клянусь именем Господа моего, что я сожгу все иконы в Римской империи, уничтожу все фрески в храмах с изображением святых, сожгу все книги с их изображениями, чтобы повернуть своих подданных лицом к Богу и чтобы в твоем лице обрести настоящего друга и установить между нашими великими государствами подлинный мир.

– Я бы хотел выкупить всех пленных солдат, – добавил Умар. – Что такое солдатская доля, мне хорошо известно.

– Ты получишь их, брат мой Умар.

– У нас с тобой общие цели. Я был уверен, что мы поладим. Позвать ко мне Тарика ибн Зияда, – приказал халиф секретарю.

Через минуту в помещение вошел высокий худощавый мужчина в зеленой тунике с короткими рукавами, белый хитон был подпоясан с напуском. На костлявой голове белый платок. Это был военачальник Арабского халифата, сумевший покорить королевство вестготов. Солдаты его называли «стучащий в дверь»: в какой бы город ни постучался Тарик, тот непременно распахивал свои врата. Теперь на очереди был Константинополь.

Не привыкший сгибать прямую спину на поле брани, он низко поклонился халифу Умару, выражая свое глубокое почтение.

– Как выяснилось из разговора с императором ромеев Львом III, у нас куда больше сходств, чем различий. Наши внутренние враги опаснее внешних. Я борюсь за чистоту ислама в халифате, а брат мой борется с идолопоклонниками в Византии. Нужно помочь басилевсу в этом… Отведи войска от Константинополя и возвращайся в халифат.

Военачальник, покоривший жестоких вестготов, захвативший Пиренейский полуостров, завоевавший Испанию, по праву считался лучшим полководцем халифата. Оставалось последнее – взять Константинополь. И вот, когда цель была невероятно близка, а созревший плод уже сам готов был упасть в его крепкие ладони, удача вдруг отвернулась от него – он должен возвращаться в Дамаск, не предприняв попытки захватить столицу Державы ромеев.

Посмотрев с укором на халифа, Тарик надеялся, что тот отменит приказ, но Умар продолжил суховатым тоном:

– Как долго мне ждать ответа?

– Господин правоверных, я выезжаю немедленно в войска, чтобы в точности исполнить твое распоряжение, – отвечал полководец, распрямившись.

– А теперь мне необходимо помолиться. Недалеко отсюда есть молельная комната… Если Аллаху будет угодно, мы еще с тобой встретимся, брат мой.

Басилевс Лев III последовал за халифом, вышедшим на каменную дорогу. Выложенная еще древними римлянами несколько столетий назад, она по-прежнему оставалась крепкой, как если бы время пробежало мимо нее, лишь по обочинам заросла высоким густым разнотравьем, вперемешку с низкими колючими кустами.

Из бухты, отстоявшей на пять километров от холма, открывался хороший вид: на пристани, толкаясь деревянными пузатыми бортами, стояли парусники.

К халифу подвели белого, словно первый снег, жеребца. Горячего, нетерпеливого, с чуткими ноздрями, длинной шеей и тонкими ногами.

– Это ваш конь, повелитель правоверных. Он лучший во всем Арабском халифате! – торжественно объявил слуга.

– А где же мой старый и верный товарищ? – неожиданно спросил халиф Умар, посмотрев по сторонам.

– О ком вы спрашиваете, господин правоверных? – озадаченного поинтересовался слуга.

– Я говорю о моем старом верблюде, с которым я прошел немало дорог, в том числе и военных, когда был простым пехотинцем, и который ни разу меня не подвел и всегда был верен мне.

– Господин правоверных, мы посчитали, что жеребец принесет вам радость, – смущенно отвечал слуга.

Халиф отрицательно покачал головой: