Высшую власть каждый из собеседников получил по-разному, что лишь усугубляло их различие и объединяло одновременно: оба были простыми солдатами, вот только одному пришлось добиваться верховной власти, пройдя через множество войн, а другому она свалилась в руки подарком судьбы. И если император Лев III стремился удержать ее всеми силами, то халиф Умар совершенно ее не ценил. Но у обоих была одна цель – сделать свое государство еще сильнее!

– Это нелегкий крест – быть для всех господином, – заметил басилевс Лев III.

– Не уверен насчет креста… Все-таки я мусульманин. Но такая ноша и в самом деле для меня очень тяжела… – немного помолчав, Умар продолжил: – Брат мой, мы оба с тобой рабы Всевышнего, но стоим по разные стороны правды. Но вот если ты такой верующий, почему ты тогда не запрещаешь иконы?

– А почему, по-твоему, я должен их запрещать? – слегка нахмурился басилевс.

– Ведь в твоем государстве идет почитание не святых, а икон, фресок и книг с изображениями святых. Ведь в Ветхом Завете говорится: «Не сотвори себе кумира. И никакого изображения того, что на небе вверху. Не поклоняйся им и не служи им».

– Ты хорошо знаешь Ветхий Завет, брат мой Умар.

– Я хорошо знаю не только Ветхий Завет, но и своих соседей. Мы должны знать друг друга, чтобы крепко дружить. Однажды Ибн Умар рассказал: «Посланник Аллаха (мир ему и благословение Аллаха) договорился с Джибрилем о том, что тот придет к нему, но тот не пришел. Посланник Аллаха стал тревожиться о нем и вышел на улицу и тут повстречал Джибриля и спросил у него, почему тот не пришел? А тот ответил: „Мы не входим в дом, в котором есть собака или изображение“».

– Я понимаю тебя, брат мой, – произнес Лев. Повернувшись к советнику, стоявшему неподалеку, приказал, показав на стоявшую статуэтку Артемиды: – Убери этого идола куда-нибудь подальше, не в наших традициях обижать гостей. И нам тоже негоже сидеть в обществе языческого бога. – Когда советник вынес скульптуру за дверь, продолжил, словно извиняясь: – Это ведь город Эфес, здесь и сейчас почитают Артемиду как главную хранительницу очага. Трудно найти дом, в котором бы она не стояла.

– Все дело в скромности, немало великих людей предстало перед Богом, но они совершенно невидимы среди обычных людей, потому что нет их изображений. Они уходят незаметно, никто о них не знает. Но зато остаются их дела, их благородные поступки, которые передаются из уст в уста, из поколения в поколение, которые помнят благодарные потомки. Разве пророк и посланник Всевышнего имели изображение? Нет… Но их великие дела остались. Нет ничего грешнее того, кто приписывает себе умение творить подобно Всевышнему. Разве художник способен вдохнуть в нарисованное жизнь? Однако они хотят казаться такими, как если бы их картины были написаны самим Всевышним. Как же из мертвого сотворить живое? На это способен только Аллах. Вскоре они и сами возомнят себя богами. Не существует большего греха, чем этот… Брат мой, нам не нужно воевать между собой, у нас имеются противники посерьезнее, мы должны объединиться и воевать с тобой против безбожников, которые наделяют неодушевленные предметы божественной силой. Обещаю тебе, между нами всегда будет мир, если мы будем следовать общим правилам. И тогда ни одна стрела не полетит в сторону твоих жилищ.

– Ты отведешь свои войска от Константинополя? – с некоторым недоверием спросил император.

– Я отдам приказ моим военачальникам тотчас вернуться в халифат, как ты мне пообещаешь, что будешь бороться с идолопоклонниками, – в упор посмотрел на басилевса халиф Умар.