— Есть что-то, о чем я не знаю, но должна узнать, потому что… чтобы не выглядеть странно? - спросила я.
— Есть, но и об этом не сейчас. Мне кажется, нам стоит заявить о твоей памяти. Вернее, об её отсутствии, - озвучила мои мысли Марфа.
Значит… есть опасность, и она тоже поняла, что если эти люди узнают о моей беде, то, возможно, оставят в покое. Что там производил мой отец? Да, не мой, но я уже приказала себе не двоиться. Думать, рассуждать я могу, как современная женщина из двадцать первого века. Но вот здесь и сейчас просто обязана подчиняться временным рамкам.
И исходя из всего, я делала выводы. И первым, главным в этой всей истории пунктом сейчас была даже не моя безопасность, а опекун! Да, я совершеннолетняя, но женщина. Без отца или мужа, считай, колосок в поле. Никто ведь не знает, что я сильная, смелая, ловкая и умелая!
После улицы, не спрашивая, направилась в кухню. Надо было самой осмотреться, самой увидеть всё без подсказок Марфы. А то она успевала за меня всё оценить и всему дать объяснения.
Это я поняла, посидев в саду одна. У меня все данные, связанные с этим местом, складываются исключительно с точки зрения экономки.
Кухня встретила теплом натопленной печи и ароматом свежей выпечки. За массивным деревянным столом хлопотала дородная женщина лет пятидесяти .
Наверное, это и была Елена. Дверь, выходящая на задний двор, была приоткрыта, и кухарка с удовольствием остановилась возле этой двери, отдуваясь и обмахивая лицо полотенцем
Её круглое добродушное лицо раскраснелось от жара, а седеющие волосы выбивались из-под белоснежного чепца.
— А вот и наша Вера Николавна! - Елена обернулась и сразу расплылась в широкой улыбке, вытирая руки о передник. - Я вам пирожков с яблоками напекла, как раз остывают, - голос её, наверное, до трагедии звучал звонче. Сейчас, хоть она и старалась выказать веселье, глаза смотрели на меня с такой печалью и таким горем, что мне стало чуточку стыдно: все жалеют меня. Но я ведь не знала хозяина дома. А они, наверное, любили его.
И только потом я вспоминала о своём лице! Она жалела меня, моё будущее, которого, скорее всего, у меня больше не будет.
В этот момент через ту самую, распахнутую дверь на кухню вошел высокий худощавый мужчина с окладистой русой бородой. Несмотря на простую одежду, в его осанке чувствовалось достоинство, а умные серые глаза смотрели внимательно и цепко.
— Николай, гляди, Вера Николавна ужо на ногах, - пояснила ему Елена. – А ты чего пришёл-то? Али дел нет? У меня от твоих историй голова кругом. Айда, мети дорожку.
— Рад служить, барышня. Ежели что понадобится, только скажите. Мы ведь тут все за вас переживали и, честно, думали — не выкарабкаетесь. Особенно, когда дух испустили. Я уже и молитву сотворил о душе вашей, чтобы Господь прибрал. А пото-ом… вы как-ак задышали! – Николай, похоже, был под впечатлением от увиденного и эту вот мою историю с воскрешением совершенно кстати озвучил.
Значит. Всё же умерла Верочка, а потом в неё как-то вселилась я. На секунду перед глазами встала авария. Но хоть там я не почувствовала боли. Просто померкло всё. А потом очнулась здесь.
— Чего ты опять начал? Ну чего? Давай, иди, - Елена вытолкала дворника на улицу и посмотрела на меня извиняющимся взглядом. - Хороший он и может всё… хоть по дому, хоть по саду, хоть с конями поможет. Да вот только язык, как помело у него, Вера Николавна.
— Всё хорошо. Только… Я ведь память потеряла! Всю… без остатка. Ничего не помню: ни до пожара, ни после. Отца даже вспомнить не могу! - заметив за дверью тень стоящего под стенкой Николая, достаточно громко заявила я. - Да и скрывать какой толк? Люди быстро поймут. Вообще ничего не помню!