И только к трём часам дня я вышла в сад. Слабость еще была, но не такая, чтобы лежать. Решив посидеть в саду, осмотрелась в поисках кресла, которое для дяди переносил то туда то сюда Николай.

И увидела за низкой оградой в соседском саду того, кого надо! Маму моей подруги Марии.

— Анна Павловна! – я поприветствовала соседку, и та обернулась, заметив меня. Помахала рукой и направилась ко мне на встречу.

Она была в светлом платье и широкополой шляпе, защищавшей от неожиданно жаркого весеннего солнца.

— Верочка, милая, – она ласково улыбнулась. – Какая удивительная нынче весна! Сирень уже цветёт, словно летом. Никогда такого не видывала.

— Марфа рассказывала мне о вашей Машеньке, – осторожно и сразу по делу начала я. – Простите мою забывчивость, но после... после всего случившегося многое как в тумане.

Лицо Анны Павловны омрачилось.

— Да, бедная моя девочка на водах сейчас. Ты же не помнишь ничего, - она опустила глаза, а потом подняла на меня и затараторила: — С самого рождения ножки слабые. А теперь и Лизонька наша в монастырь собралась, Сергей в кадетском... Пусто в доме стало. Даже не знаю, как она отреагирует на то, что ты ее не вспомнишь, Верочка. Ты ведь единственная ее подруга. Как бы хуже не стало. Мы ничего ей не рассказали. Конечно, о смерти твоего батюшки пришлось сообщить. А о тебе –ни слова! Она же рвется домой сейчас, чтобы тебя поддержать! – словно в упрек мнепрозвучали последние слова.

— Но ведь Мария скоро вернётся? – решила я прервать этот поток излияний.

Через пару недель закончится лечение, – снова будто бы оживилась Анна Павловна. – Хоть лето с нами всеми проведёт… Всё же странная весна в этом году – деревья уже в листве, цветы распустились. Будто время само торопится.

Я невольно поёжилась от её слов. Время... Оно действительно вело себя странно, но совсем не так, как думала Анна Павловна.

— Господи, совсем из головы вон! – всплеснула руками Анна Павловна. – У меня же письма от Машеньки есть. Она вам писала, Верочка. Только я не решалась принести. После пожара, когда вы болели, не до писем было...

Моё сердце забилось чаще. Письма! Возможно, они прольют свет на то, что связывает меня с семьёй Строговых. Хоть пойму насколько мы подруги. Девушки же делятся между собой своими мыслями, даже тайнами!

— О! Какая радость. Я счастлива буду почитать весточку от неё. А вы ей не сообщайте. Давайте я притворюсь, будто всё как прежде. Хорошо? – предложила я матери, переживающей за жизнь своего ребенка.

Та на моё предложение прямо засветилась, как солнышко

— Буду благодарна, Верочка. Вы уж поддержите её, - она обняла меня очень порывисто, так, словно от меня зависела жизнь. - Велю Дуняше сегодня же отнести письма вам, – продолжала Анна Павловна. – Только в руки отдать накажу, чтоб ни к кому больше не попали. Машенька всегда так тепло о вас пишет...

Я кивнула, стараясь скрыть волнение. Что же такого может быть в этих письмах? И почему Анна Павловна так настаивает на личной передаче?