— А что ещё бабушка твоя говорила? — осторожно спросила я

Марфа, наконец, подняла глаза — темные, глубокие, с затаённой в них печалью и... тревогой?

— Всему своё время, голубушка. Всему своё время...

13. Глава 13

Я решила бинтовать свое лицо постоянно. Руки и грудь мы научились скрывать под платьем, и я заказала сшить ещё три подобного фасона, а вот лицо…

— Марфа, каждый день такое бинтовать надоест…

— Мне не надоест. Коли вы хотите, будем бинтовать, — Марфа старательно размазала по моему лицу жирную мазь, от которой пахло какой-то травкой. Я все никак не могла вспомнить, на что этот запах похож.

— Мне надоест, да и поправлять постоянно приходится. Надо… надо сшить что-то вроде маски. Можно белую, можно темную. Без разницы, лишь бы прикрывала шрамы, — выдала я идею, только что пришедшую мне на ум.

— Ну, если нужно, сошьём. Я выберу несколько отрезов. Есть мягкие, которые не будут тереть и пережимать сильно. Можно даже несколько, — согласилась Марфа.

После того дня, когда я вылечила мальчику руку, прошла неделя. Чувствовала я себя вполне сносно, но страх, тот вселенский ужас, который переживала после потери силы, забыть не могла.

Марфа больше не говорила со мной на эту тему, а я терпела, не задавая лишних вопросов.

Конечно, любопытно было и настолько занимало мой ум, что забывала иногда поесть. Благо, экономка возвела в первую необходимость слежку за моим рационом.

Я даже набрала, похоже, килограмма два, не меньше. Потому что платье стало туговато. От корсета я отказалась совсем. Вера была стройной, тонкой, как былинка, да и из дома мы носа не показывали. Так что этот предмет пытки я засунула в дальний угол шкафа. И даже если были бы в моём новом организме лишние кило, ни за что я не надела бы это ужасное веяние моды.

Ещё через пару дней Марфа вручила мне пошитые заготовки масок. Одна была белой, батистовой - из моих бинтов. Она аккуратно намотала их на мое лицо и скрепила, где нужно. Потом отрезала бинты сзади, и осталась часть, закрывавшая лицо.

Теперь эта заготовка была хорошо прострочена, имела завязки, которые можно было прятать под волосами.

Этому я была особенно рада, потому что страшно хотелось распустить волосы. Привычка ерошить свои волосы осталась от меня прежней, и бороться с ней я не собиралась – она помогала мне думать!

Вторая же маска была похожа на произведение искусства. Марфа, похоже, думала, что я буду в ней выезжать на балы.

Шелковистая ткань струилась между пальцами - тёмно-синяя, почти чёрная, с едва заметным мерцанием.

— Как ночное небо, — рассматривая, шептала я, пока Марфа ловко орудовала иголкой.

—Вот тут присборим, а здесь пустим свободнее, — приговаривала экономка, прикладывая выкройку к моему лицу. — И застёжки сделаем удобные, чтобы сама могла управляться. Вдруг захочешь снять или быстро надеть, а меня рядом не окажется, — смотрела на меня эта женщина таким любящим взглядом, что неловко было хоть в чем-то ей отказать. Да она и не просила ничего. Поэтому я ела, что принесут, пила отвары, терпела воняющую жиром мазь.

Маска вышла изящной: закрывала обожженную часть лица, оставляя открытыми глаза и рот. Глядя в зеркало, я впервые за долгое время почувствовала себя... собой. Стук в дверь прервал наше занятие.

Время было позднее, и мы переглянулись. Марфа молча положила шитье и вышла в коридор, оставив меня в гостиной одну.

На пороге появился молодой человек в форме жандармского управления. Я выдохнула, узнав племянника Марфы, того самого нескладного паренька.

— Простите, что так поздно, барышня. Но вы, Вера Николаевна, сами просили сообщить, ежели какие-то новости по пожару будут, - он улыбнулся украдкой тётушке, прошёл и встал передо мной.