– Супер. Тогда я спать.

Ночь в разгаре, а мне с утра на работу. Потягиваюсь так, что трещат кости. Зеваю в плечо и жму Игорю руку. Хороший он мужик все-таки. Я сначала к нему с негативом отнесся, осудил за то, что он допустил случившуюся с Сабиной историю, но через полчаса разговора изменил свое мнение. Потому что легко обвинять человека, когда не был на его месте. А на деле никто не знает, на какие бы я сам пошел компромиссы с совестью, чтобы вытащить дочь с того света.

22. 9.2

– Извини еще раз за беспокойство. Мы завтра уедем.

– Сабине будет лучше остаться здесь, – моментально напрягаюсь я.

– Это неудобно. Хватит с нее большого города.

– Пап! А универ? Ты что? Я никуда не поеду! – возмущается Сабина. Игорь растерянно проводит пятерней, откидывая упавшие на лоб волосы.

– Ты все-таки подумай. Утро вечера мудреней. А учебу можно и заочно окончить.

От мысли, что эта девочка может уехать в свою тьмутаракань, мне становится не по себе.

– А наш план? Вы же вроде согласились поднять шумиху?

Сабина часто-часто кивает. Игорь задумчиво чешет бровь.

– Ладно, я еще подумаю, как лучше. В любом случае тебе, Лёш, за все большое спасибо. Не все у вас тут скурвились, оказывается.

Сомнительный комплимент. Но Сабинкиного отца понять можно. Киваю, еще раз пожимаю его сухую ладонь и ухожу к себе. Сквозь дрему слышу, как Саби возится, застилая отцу кровать. О чем-то с ним шепчется. Мысль о том, что она уедет в родной городок, жужжит надоедливой мухой и раздражает так, что аж скулы сводит. Какой уж тут сон? Хотя казалось бы – баба с воза – кобыле легче. Это ее жизнь, ее решения, я-то здесь каким боком? И вообще, с чего вдруг её отъезд меня волнует так, будто это вопрос моей собственной жизни и смерти? Всего-то из-за одного-единственного поцелуя? С этой мыслью я все-таки засыпаю, а просыпаюсь от странного ощущения. Сон, лёгкий и тревожный, уходит рывком, оставляя после себя едва заметное беспокойство. В комнате тихо, только из гостиной доносится тиканье часов и приглушённый шум улицы из окон. А ещё – чьё-то дыхание рядом. Тёплое, осторожное, чуть сбивчивое…

Распахиваю глаза и наталкиваюсь на её взгляд. Сабина сидит на краешке кровати, совсем близко, и смотрит на меня, а ее пальцы едва ощутимо скользят по моей щеке. Кровь в моих венах разгоняется от этого лёгкого, почти невесомого прикосновения.

– Ты чего здесь? – со сна мой голос звучит непривычно хрипло. Я пытаюсь понять, что это все значит, но на ум приходит только одно…

Сабина вздрагивает, отдёргивает руку, но никуда не уходит.

– Хотела убедиться, что ты на меня не злишься, – шепчет она и опускает голову, пряча глаза в густых ресницах. – Не хочу, чтобы злился. Заснуть не могу.

В её голосе столько растерянности и искренности, что во мне снова поднимается злость, только теперь на самого себя. Ей и так тяжело. Надо быть полным придурком, чтобы это усугублять.

– Да не злюсь я! Иди сюда, – я осторожно тянусь к ней, касаюсь хрупкого плеча, притягивая девочку ближе. Сабина не сопротивляется, мягко опускается рядом, и я чувствую, как её хрупкое тело вздрагивает, но тут же расслабляется, прислоняясь ко мне. Её легкий нежный аромат щекочет ноздри, от чего те подрагивают, как у племенного жеребца, учуявшего самку. Вообще, блядь, неуместно.

– А что тогда?

– Просто очень за тебя волнуюсь.

– Правда? – шепчет она и поворачивает голову, заглядывая мне в глаза. Взгляд Сабины полон надежды и чего-то ещё, от чего у меня поджимаются яйца.

Её дыхание становится чаще, губы слегка приоткрываются, и я уже не могу сдержаться. Наклоняюсь и целую её неторопливо, но голодно, пытаясь вложить в этот поцелуй все те чувства, которые скопились внутри, и которые я никак не решаюсь признать.