— Ох, миледи, ну как же вы так, — шептала она, утирая мне лоб влажной, прохладной тканью. — Разгневали лорда. Он же… он же дракон, миледи. Им нельзя перечить. Их ярость страшна. Когда они в гневе, они сжигают дотла все, что им дорого.

Дракон? Я несколько раз моргнула, пытаясь сфокусировать на ней взгляд. Ну да, во сне, а это все еще казалось дурным сном, все возможно. И не такие чудеса привидятся, когда автобус с тобой внутри сминается, как пустая консервная банка. Господи, что за мир, откуда драконы? Такого даже в сказках не читала, змей Горыныча читала, о трех головах, а чтобы мужик красивый, а по факту ящер злобный, никогда не слышала.

— Он ведь теперь милости своей вас лишит, — продолжала сокрушаться служанка. — Дом в столице, содержание... Все прахом пошло. Говорит, раз вы так хотели умереть, он предоставит вам эту возможность. Только медленно. И не под его родовым именем.

К вечеру силы начали понемногу возвращаться. Голова все еще кружилась, но туман постепенно рассеивался. И вместе с ним приходило осознание всего ужаса моего положения. Это не сон. Это другая, чужая реальность. И я заперта в чужом, благо молодом теле, во власти разъяренного мужика, который, к тому же, еще и дракон.

Он вернулся, когда за окном уже сгустились лиловые сумерки. Вошел без стука, тихо, как тень. На этот раз он был пугающе спокоен. И эта звенящая, холодная тишина была хуже любого крика.

— Лекарь сказал, что твоей жизни ничего не угрожает, — произнес он, останавливаясь посреди комнаты. Пламя в его глазах погасло, оставив после себя лишь выжженную черную пустоту. Он смотрел на меня долго, изучающе, словно пытался заглянуть в самую душу. Я съежилась под этим взглядом, инстинктивно натягивая шелковое одеяло до самого подбородка.

— Раз ты так жаждешь забвения, я тебе его предоставлю, — наконец сказал он ровным, безжизненным голосом. — Я отменяю свое прежнее решение о доме в столице и содержании. Ты получишь то, чего, очевидно, заслуживаешь. Дальнее, заброшенное имение на северной границе. Местные называют его "Вдовьи слезы", потому что оно стоит на границе у самого Гиблого леса. Там и доживешь свой век. Может, холодный северный ветер остудит твой пыл и научит ценить жизнь, которую я тебе сегодня великодушно сохранил.

Он подошел к прикроватному столику и бросил на него тугой кожаный кошель, который с тяжелым звоном ударился о полированное дерево.

— Этого хватит, чтобы не умереть с голоду в первый же месяц. А дальше — как знаешь. Можешь снова попытаться свести счеты с жизнью. Там свидетелей не будет, а если и будут, то мое имя, уже никто не потревожит.

Он развернулся и бесшумно пошел к выходу. У самой двери остановился и, не оборачиваясь, бросил:
— Повозка будет ждать на рассвете у задних ворот. Не заставляй меня применять силу, Оливия.

Дверь за ним тихо закрылась, оставив меня одну в оглушительной, мертвой тишине. Я перевела взгляд с двери на кошель, потом на свои, но такие чужие, тонкие, изящные руки с длинными пальцами. Ссылка значит. Заброшенное имение на границе с Гиблым лесом.

И в этот самый момент, вместо страха или отчаяния, которые, наверное, должна была бы испытывать юная леди Оливия, я почувствовала укол злого, отчаянного веселья. Он думает, что сломал меня? Он думает, что я сдамся из-за «заброшенного имения»? Напугал ежа голым задом! Да у меня теперь есть то, о чем я и мечтать не могла: молодое, дай бог, здоровое тело, второй шанс прожить жизнь, еще и свой собственный дом с землей. Да мне в прошлой жизни, даже ипотеку не дали, чтобы свой дом купить, всю жизнь по коммуналкам.