Анжелика Янчевская Попаданка в беременную. Бывшая жена дракона

1. 1

— Пустоцвет.

Слово, холодное и острое, как осколок льда, вонзилось в мучительный, вязкий туман, что клубился в моей голове. Оно не просто прозвучало — оно просверлило себе путь сквозь гудящую боль, выдергивая меня из липкой, обволакивающей темноты, в которой было так обманчиво спокойно.

— Год, Оливия. Я дал тебе год.

Голос. Глубокий, рокочущий, с бархатными, но стальными нотками. От такого голоса, будь я на сорок лет моложе, по коже побежали бы мурашки совсем иного толка. Но сейчас он был лишь источником боли, молотом, бьющим по наковальне моего сознания. Голос, привыкший не просить, а повелевать.

— Целый год, чтобы ты исполнила свой единственный долг.

С неимоверным усилием, словно поднимая могильные плиты, я разлепила веки. Ресницы склеились, во рту стоял отвратительный горько-кислый вкус, а голова раскалывалась так, будто в ней всю ночь гуляла бригада строителей с отбойными молотками.

Комната тонула в сером предрассветном сумраке. Высокие стрельчатые окна, занавешенные тяжелым бархатом, пропускали лишь скупые полосы света. Все плыло и качалось, как палуба корабля в шторм. Все, кроме одной фигуры. Силуэт мужчины у дальнего окна был до ужаса, до невозможности четким.

Высокий, широкоплечий, словно высеченный из темного мрамора и сгустившегося гнева. Длинные, иссиня-черные волосы, чуть тронутые серебром на висках, были небрежно перехвачены на затылке простой кожаной тесьмой. Он стоял спиной ко мне, глядя на что-то за окном, и сама его поза излучала напряжение и холодную ярость.

Даже со спины он был красив. Красив хищной, беспощадной мужской красотой, от которой у девчонок замирает сердце и подгибаются колени. Эх, была бы я помоложе … Мысли путались, цеплялись одна за другую. Какой еще мужик? Я ведь… на дачу ехала. В стареньком ПАЗике. С рассадой помидоров…

— Я… — я попыталась подать голос, но из пересохшего, ободранного горла вырвался лишь сиплый, едва слышный хрип. Тело ощущалось чужим, ватным и совершенно беспомощным. Словно не мое. Я едва сумела пошевелить пальцами на тяжелом, прохладном шелке простыни.

— Молчи, — отрезал он, даже не удостоив меня поворотом головы. Его голос ударил, как хлыст. — Я уже все решил. Ты не смогла подарить моему роду наследника. А жена-пустоцвет мне не нужна.

Пустоцвет… Снова это слово. Так называли в деревне яблони, что пышно цвели каждую весну, но никогда не давали плодов. Красивые, бесполезные деревья. Мой первый муж, Колька, слесарь с вечно пьяными глазами, бросил мне в лицо такое же слово тридцать лет назад, когда врачи вынесли вердикт. А теперь… откуда оно здесь? В этом странном, до жути реалистичном сне?

— Согласно закону Драконьего Рода, я развожусь с тобой. Наш союз расторгнут с этого дня.

Развод? Какое официальное, чужое слово. Я ведь одинокая женщина, ехала на дачу. Помню визг тормозов, удар, крики… Стекло, летящее в лицо…

Мужчина наконец медленно повернулся. И я утонула. Просто пошла ко дну в его глазах. Тёмных, как осенняя ночь, почти черных, в непроглядной глубине которых плясали крохотные золотые искры. Искры ярости, застарелой боли и горького разочарования. Он молод, выглядит лет на тридцать, но во взгляде читается вселенская усталость.

— Ты думала, я буду терпеть это вечно? — он начал медленно приближаться к огромной кровати, на которой я лежала. Каждый его шаг, мягкий и выверенный, отдавался гулким ударом в моей голове. Шаг хищника, загоняющего раненую добычу. — Думала, моя доброта и терпение безграничны? Я дал тебе все, что мог: имя, которое здесь уважают, статус леди Райвен, богатство, о котором ты и не мечтала. А взамен ждал лишь одно. Всего одно. И ты не справилась.

Он остановился у самого изножья кровати, возвышаясь надо мной, как судья над преступником. Я смотрела на него снизу вверх, чувствуя себя крохотной, слабой, раздавленной. Кто он? Почему он так зол? И почему от его вида что-то внутри сжимается не только от страха, но и от странной, болезненной, почти щенячьей тоски?

— Наследника мне родит другая, — констатировал он безжалостно, и эта фраза прозвучала как приговор.

Конечно, родит. Мужики, что в моем мире, что, видимо, в этом сне, все одинаковые. Не работает старый станок — выкинуть, купить новый. Практично.

— Ты разочаровала меня, Оливия, — его голос стал тише, но от этого еще более жестоким. — Разочаровала как женщина и как леди рода Райвен.

Он сделал паузу, давая словам впитаться, пропитать собой воздух, отравить его окончательно. Я молчала, пытаясь удержать ускользающее сознание. Оливия… Значит, эту девочку, из моего сна, зовут Оливия.