Он зажмурился, схватился за нос – из глаз текло, из носа тоже. Шарил по карманам в поисках платка.

– Что-то у вас тут… шерстью пахнет. Вы, случайно, не держите кошек?

Ответ не заставил себя ждать – из коридора шмыгнула кошка, а за ней пробежал мальчик лет шести–восьми. Лохматый, в свитере на два размера больше, он гнался за кошкой, вопя:

– Не уедешь! Ты у меня сейчас получишь!

Золя быстро подалась вперёд и остановила его почти на лету, придержав за ворот свитера.

– Осторожно, разбойник. Дай ей спокойно пройти.

Мальчик насупился, но остановился. В его взгляде не было ни капли раскаяния…

Он бросил быстрый взгляд на Генри и, сжав губы, буркнул:

– Простите, сэр, она просто всё время сбегает… я хотел догнать.

– Один из наших, – негромко пояснила Золя, как будто говорила о погоде. – Сын Майкла. Иногда слишком… энергичный.

Она повернулась к Лукасу:

– Да, кошки у нас есть. Их тут любят. Старые стены – старые привычки.

– А у меня, между прочим, аллергия, – прохрипел профессор, вытирая глаза.

– Подожди, – нахмурился Генри. – У тебя же был попугай.

– И он тоже мне жизнь портил! – всхлипнул Лукас.

Лукас, гордо, сквозь слёзы:

– На кошек у меня аллергия. Кошки – это коварные, пушистые, биохимические бомбы.

А вот Семён… он был благородный. Не линял, не царапался…

Просто иногда выкрикивал лекции по квантовой механике в четыре утра, у него был бывший хозяин академик.

– Ты уверен, что именно на кошек? – прищурилась Лили.

– Уверен, – буркнул профессор. – Как-то уснул у знакомой на кресле. Проснулся – всё лицо в шерсти, дышать – чуть не задохнулся тогда.

– А потом начались сопли, таблетки… кошмары про кошек. Не спал недели три.

Он уставился в потолок:

– Блин… и как назло, таблетки дома забыл. Хотя… какой, к чёрту, дом? Я уже не помню, когда последний раз вообще там был.

Майкл всё это время стоял у стены – с лёгкой улыбкой, в которой что-то едва уловимо дрогнуло.

– Ну, профессор… у нас тут всё есть. Это же не дыра какая-то.

Он кивнул и, не дожидаясь ответа, развернулся и исчез за дверью.

Лукас продолжал размазывать платком под носом, шмыгая и ворча.

Когда Майкл вернулся, в руках у него была небольшая пластиковая баночка с мутной крышкой.

– Вот, – сказал он спокойно, ставя её перед Лукасом. – Антигистамин. Местного приготовления.

Сам Алхимик делал.

Повисла пауза.

Майкл поспешно добавил, отступив на шаг:

– Та нет, не тот Алхимик. Наш. Местный. У него лавка в центре.

Там у него… эээ… много всяких чудесных средств. Натуральных.

Правда, пропал куда-то недавно… Не видели его с месяц, наверное.

Профессор Лукас только крякнул, глядя на банку.

– Работает быстрее, чем реклама, – добавил Майкл, чуть улыбнувшись.

– У неё даже названия нет, – заметил Лукас, поворачивая баночку в руке.

– У нас названия не пишут, – мягко пояснил Майкл. – Всё просто. Мы по вкусу различаем.

Лукас продолжал изучать баночку. Таблетки внутри были тёмно-синие, чуть блестели, как лакированные.

– Хм… – буркнул профессор. – Ну, хуже уже вряд ли будет.

Он закинул таблетку за щёку, запил чаем.

Вкус был мятный. Но с каким-то странным металлическим оттенком, будто жевал медные монеты.

Стол был накрыт наспех, но выглядел как на старинной открытке: деревянные миски, тусклый свет лампы, дымящаяся миска с жареным мясом, пузатая бутылка вина. Жена Майкла мелькала на заднем плане – бесшумная, без эмоциональная, как будто просто часть интерьера. Привычная тень.

Прежде чем начать, хозяин наклонился вперёд, медленно провёл рукой за голову и затянул повязку на затылке туже, как будто собирался стянуть мысли в узел.