Однажды ночью меня разбудила Любча, жарко зашептала на ухо:

- Проснись, проснись, да проснись же ты!

- А? Что? – не понимала я спросонку. Ведь только уснула.

- Накинь что… да вот – шаль теплая. Выйди, спрячься, посиди где в уголке, прошу тебя - тихо посиди, мышкой. Я потом для тебя все сделаю, что хочешь, все, что попросишь - клянусь, только уйди сейчас.

Я тихо встала и молча скользнула из светлицы, спросонку не подумав – что делаю? Прошла и спряталась в ближнем углу под лестницей – привычно, как сидела многие разы в прошлые годы. Просидела, пока опять не стала засыпать, но меня разбудили мужские шаги, и я вдруг очнулась и поняла, для чего меня убрали из светлицы – Любча ждала к себе кого-то. Я не должна была…, если узнают, что в моей светлице это сталось! Нужно сторожить и, в случае чего – показать, что это не я там. И я пошла к своей двери и присела за выступом сруба, чтобы не бросалось в глаза, что тут кто-то есть.

И услышала…, за дверью раздавался тихий говор и стоны – сладкие, протяжные, мужские и женские. Тихий смех и вскрики, какой-то стук и непонятный мне шум… потом опять вскрики и стоны. Я заледенела, проклиная свою уступчивость. Это длилось долго… только под утро, когда я уже мало отличала явь ото сна, дверь скрипнула и в свете наступающего дня я узнала… брата. И зажмурила в ужасе глаза, откинув голову и стукнувшись ею нечаянно о стену. Он обернулся на стук и шагнул ко мне, жестко взял за плечо и зашипел:

- А ну – тихо! Слово кому скажешь – придушу. Друну сейчас нельзя волновать.

Зачем же ты тогда – потерянно думала я, не понимая - если он так заботится о жене, тогда зачем… ну зачем?!

- Не говори никому, Стужка. Я сделал, как ты хотела – сговорил тебя за посла. Обещал много и он не отказался, даже не стал смотреть на тебя. Ты тоже сделай, как я хочу – помолчи. Я не часто буду приходить, стану терпеть, сколько смогу. Иди… поспи.

Он заботился о Друне, в самом деле заботился. Им же нельзя ничего было - из-за ее тягости, сколько уже нельзя? Один оборот луны, два? А еще когда она оправится от родин? Князю никто не указ. Захотел бы взять себе наложницу – никто и слова не сказал бы. Ходил бы к ней, не таясь и не прячась. И Друна никуда бы не делась – терпела бы, да только он не хотел, чтобы ей донесли, чтобы она узнала. Заботился, потому что любил. Но как же так?! Я не понимала, уже ничего не понимала.

7. Глава 6

Своего жениха за прошедший год я видела всего три раза. Кроме того – самого первого. Один раз совсем мельком, когда встречали Друну. Второй раз успела рассмотреть и налюбоваться вдоволь. Он приходил по делам к брату и потом остановился поговорить с кем-то во дворе, перед теремом. Я как раз сидела и вышивала наверху, и весь широкий утоптанный двор был передо мною, как на ладони.

Он не изменился за это время, только одет был легче и наряднее. Я смотрела, и замирало сердце, а потом колотилось заполошно. Отчего-то очень хотелось узнать - какого цвета его глаза? Я загадывала себе – если они голубые, то это плохо, а если такие же серые, как у меня, то все будет хорошо. Что плохо, а что хорошо – не знала сама. Смотрела, как он смеялся и сама улыбалась. Как хлопнул по плечу того, с кем говорил…, а я вздрогнула – будто меня коснулся. Он ушел, уверенно и спокойно ступая, расправив широкие плечи, а я осталась вспоминать нашу первую встречу и те его слова. Потому что больше вспоминать о нем было нечего.

А вот теперь я узнала, что тот наш разговор с братом не прошел бесследно, и меня сговорили за того, кто… люб мне? Не знаю…, но точно – приятен моему сердцу. Раньше я бы радовалась, а сейчас хотелось плакать. После того, что узнала этой ночью и того, что рассказала мачеха, я уже боялась надеяться на хорошее. Саур многое пообещал ему, и он согласился, не глядя… Этого ли я хотела, этого ли ждала?