Юлия Крынская Измена. Я (не)скоро умру
1. Глава 1
Аннотация:
— Убери руки!
— Что с тобой, милая?
Милая… Уже не родная и не любимая.
— Я хочу, чтобы ты уволил Алису.
— Нет.
— Меня не устраивает наша горничная, — цежу сквозь зубы.
— Меня устраивает, — в голосе Генриха звучит насмешка.
Если бы у меня были силы, я бы влепила ему пощёчину. Но я никогда не посмею. Муж больше не любит меня. Он просто ждёт моей смерти. Даже не спрашивает, почему я прошу уволить эту девку. Изменяет мне с ней, представляя мои пышные похороны. Надеется, что я даже не дождусь рождения их ребёнка. Если я сейчас потребую развода, доживу ли я до утра?
Глава 1
Женя
— Генрих, спаси! Тону! — барахтаюсь из последних сил в ледяной воде.
Муж не заметил, как я выпала посреди океана из лодки. Её всё дальше относит от меня. Генрих полулежит на корме, раскинув руки, и словно не слышит меня. Паника охватывает всё моё существо, я захлёбываюсь и ухожу под воду…
Просыпаюсь в холодном поту и, хватая воздух ртом, по инерции шлёпаю руками вокруг себя. Сердце бешено молотит по рёбрам в моём измученном теле. Обвожу взглядом спальню. Белые стены раздражают. С тех пор как здесь витает запах лекарств, моя комната напоминает больницу.
Чёртов сон! Даже в нём я умираю. Эх, если бы и в жизни так же внезапно, а не так как случилось со мной.
Ещё полгода назад я была цветущей женщиной. В мой последний день рождения муж нашёптывал мне, что в сорок пять баба ягодка опять. А я млела в его жарких объятиях и смущалась гостей.
Казалось, жизнь только начинается. Дочь выросла, можно пожить в своё удовольствие. Что за недуг сожрал меня, известно лишь Богу. Врачи лишь разводят руками. Последние два месяца почти не выхожу из комнаты. Семейный доктор запрещает мне надолго вставать.
Мужу я всегда была нежной женой и надёжной помощницей в делах, но теперь он всё реже заходит проведать меня. В его взгляде угасла любовь. Ему больно видеть, как я слабею на глазах. Боюсь даже думать, что он завёл другую женщину. Это добьёт меня окончательно.
Встав с кровати, напоминающей катафалк, бреду к окну и открываю балконную дверь. Прохладный апрельский ветер приносит глоток свежего воздуха и чуть развевает полы моего шёлкового халата. Жадно вдыхаю свежий воздух и смотрю вдаль. Залив безмятежен, в сгущающихся сумерках на воде дрожит серебряная рябь. Я всегда любила наш особняк на берегу Финского залива и не представляла, что этот дом однажды превратится для меня в тюрьму.
Машина мужа на месте, значит, он дома. После страшного видения хочется прижаться к Генриху, но не для того, чтобы пожалел, а чтобы хоть ненадолго отогнать одиночество.
Подхожу к зеркалу и провожу гребнем по волосам. Болезнь забрала силы, но пока оставила красоту. Придерживаюсь ритуалов по уходу за собой. Выгляжу уставшей, но не измождённой. Исхудала, заострились скулы, зато постройнела до невозможности.
Решаюсь на подвиг. Выхожу в коридор и прислушиваюсь. Снизу доносятся негромкие голоса. Сегодня никто не собирался к нам в гости. Скорее всего, Генрих разговаривает с прислугой. По стенке добираюсь до лестницы. Голова кружится, кровь стучит в висках. Хочется сбежать вниз легко, как прежде, но каждая ступенька даётся с трудом.
Считаю их и замираю на пятой. Внизу слышатся лёгкие стоны и глухое рычание.
— Скоро всем станет заметен мой живот, — капризно тянет женский голос. — Четвёртый месяц уже.
— Плевать на всех, сладкая, — Генрих говорит задыхаясь, словно на бегу. Вцепляюсь обеими руками в перила, не веря своим ушам.
— Она всё равно скоро умрёт! — канючит женщина.
— Дай мне кончить, не зажимайся!
Заставляю себя спуститься ниже. Ноги подкашиваются. Сажусь на ступеньки и беззвучно плачу. На столе полулежит наша горничная Алиса, а мой муж, удерживая её ноги, толкается между округлых бёдер. Налитая грудь Алисы мерно покачивается в такт ударам, ляжки бесстыдно белеют в полутёмной зале. Взглядом упираюсь в живот горничной. Ещё не так бросается в глаза. То-то я не замечала ничего.
Мерзавка работает у нас меньше года. Я не хотела её брать, но она была протеже свекрови, и Генрих не посмел отказать матери. Девчонка ластилась ко мне, была услужливой во всём. Я много работала за компьютером, и она приносила мне чай в комнату, хотя мы никогда не напрягали прислугу по мелочам. До последней минуты я считала, что она единственная, кто по-настоящему заботится обо мне. Я ела и пила из её рук, когда совсем ослабла.
Муж издаёт очередной рык и выгибается дугой. Отступает от стола, вытираясь льняной салфеткой. Размазываю рукавом слёзы, с омерзением смотрю на него. Генрих натягивает штаны и достаёт из кармана красную шкатулку. Кладёт её Алисе на живот.