– Но есть люди, которые имеют доступ к царю в любой день, – усомнился Гаумата. – Прексасп, к примеру. По своей должности он обязан делать доклады царю о положении дел в государстве. Бардия часто беседовал с Прексаспом наедине. О чем они совещались? Какие поручения давал царь?

Прексасп может прийти к Смердису и доложить о выполнении какого-нибудь поручения, либо посоветоваться о тайном деле, а мой брат не сможет и двух слов связать. Ведь он же законченный тупица!

Слышавший это Смердис набычился, но промолчал.

– Зато у Смердиса его мужское достоинство совершенно невероятных размеров, как у истинного ца– ря, – улыбнулась Атосса.

– К сожалению, в беседах с Прексаспом или с главным писцом «это» Смердису не пригодится, – проворчал Гаумата, сделав ударение на слове «это».

– Не обессудь, но царскую канцелярию тебе придется взять на себя, – обратилась Атосса к Гаумате. – А в общении с Прексаспом Смердис может полагаться на мою помощь. Думаю, мое присутствие на этих советах не смутит Прексаспа, а уж я разберусь что к чему.

– Не сомневаюсь в этом, о Светлейшая, – с ехидцей проронил Гаумата.

– И сразу предупреждаю, не вздумайте избавиться от меня, – угрожающе сказала Атосса. – Я все предусмотрела. Моя смерть неизбежно повлечет за собой и вашу гибель.

– О чем ты говоришь, дорогая! – воскликнул Смердис, сделав порывистое движение в сторону Атоссы, сидящей в кресле. – Куда мы без тебя? В тебе наше спасение!

Смердис упал на колени и коснулся лбом носков туфель Атоссы, видневшихся из-под длинного цветастого платья, похожего на балахон.

– Твой брат, кажется, так не думает, – Атосса пристально глянула на хмурого Гаумату.

Смердис раздраженно обернулся на брата, не вставая с колен.

– Смири гордыню, – сердито сказал он. – Поздно уповать на богов, лучше положиться на Атоссу. Ныне она для нас и Анахита и Армаити.[36]

– Именно это меня и тревожит, – нехотя признался Гаумата.

Однако, поборов себя, Гаумата тоже опустился на колени и поцеловал туфлю Атоссы.

Атосса торжествовала: отныне желанная власть была у нее в руках.

Гаумата и Смердис были из племени магов, знаменитого потому, что последователи Зороастра,[37] прибывшие в Мидию из Маргианы, распространили зороастризм сначала среди магов и лишь позднее среди прочих мидийских племен. Маги, познавшие учение Зороастра раньше остальных мидян, стали племенем жрецов. В своих обрядах жрецы-маги не просто служили светлым богам-язата, сотворенным Ахурамаздой, но приспособили для новой религии священнодействия, связанные с богами прежнего культа, олицетворявшими Солнце, Луну, Землю, Воду и Ветры. Благодаря такому сплаву нового со старым, привычным миропониманием, дуалистическое учение пророка Зороастра довольно легко и быстро прижилось среди мидян, перейдя от них к парфянам, персам, гирканцам и армянам.

С той далекой поры магов стали воспринимать именно как жрецов-огнепоклонников. Не всякий маг был жрецом, но всякий жрец непременно был магом, во всяком случае среди мидян.

Поэтому Атосса не удивилась, когда узнала от Смердиса, что он в юности был жрецом, вернее, помощником жреца.

– Что входило в твои обязанности? – поинтересовалась Атосса.

– Я лишал девственности девушек, приходивших в храм Астарты,[38] – простодушно признался Смердис.

– И скольких же девушек ты лишил невинности за все время своего пребывания в храме? – в голосе Атоссы прозвучала неприязнь.

Но Смердис, не заметив этого, ответив с горделивым видом:

– Через меня прошло больше двух тысяч девушек. Я пробыл в храме три года, потом мне это надоело, и я стал воином, как мой брат.