— Не думаю, что «Фицрой» у нее получится лучше.

— Не принимай всё так близко к сердцу, Мэри. В любом случае ей придется смириться, если она не хочет всю жизнь просидеть в Кеннингхолле.

— Я уже не знаю, чего она хочет. Она не пришла на коронацию Анны, пыталась сорвать мою помолвку, а те шпионские апельсины для Екатерины…

Шелти смеется.

— История с апельсинами была забавной.

— Посмотрела бы я на тебя, если бы твоя мать занималась чем-то подобным.

— Моей матери в голову не придет прятать письма в апельсинах. Есть в этом что-то, знаешь… королевский азарт. Шелтоны для такого простоваты.

— Твоя мать — Болейн.

— О нет, поверь, она давно уже Шелтон, от макушки до пяток.

Мы идем к королю и королеве, чтобы вручить наши подарки. У дверей в Большой зал собралась оживленная очередь из придворных — кто-то искренне хочет удивить монархов причудливыми золотыми птицами и роскошными рубиновыми брошами, а кто-то подготовил банальный кошелек с деньгами.

Люди правда перешептываются, когда видят меня, или я схожу с ума? Ничего удивительного, конечно. Кто же не захочет перемыть кости дочери скандальной Элизабет Стаффорд, которая до сих пор не признает очевидного, что наша королева — это Анна Болейн?

Хотя наверняка здесь есть и те, кто поддерживает мою мать. Просто они не способны на такие же яркие жесты и предпочитают ненавидеть королеву тихо. Но я искренне не понимаю, за что. За любовь к королю?

Подходит моя очередь.

Я дарю королеве книгу со стихами, отобранными и переписанными лично мной. Там несколько произведений Гарри и Томаса Уайетта, кое-что из Чосера и работа Джона Скелтона, в которой он упоминает мать Анны, сравнивая ее с Крессидой — прекрасной и неверной троянкой.

Отбирать стихи мне помогала Шелти. У нее настоящий талант — она разбирается не только в поэтах, но и в поэзии, и даже пробует кое-что сочинять сама. Я предлагала включить и ее работу в свой небольшой сборник, но она отказалась.

«Может, к следующему Рождеству, когда мои потуги станут хоть немного похожи на искусство», — сказала она, хотя было видно, что она польщена моим предложением.

Подарок для короля не такой личный — небольшая золотая пластина, украшенная россыпью камней. Так подсказал мне отец. И всё оплатил, разумеется.

— Благодарю, моя прекрасная дочь, — говорит король и целует меня в щеку.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не вытереть слюну с лица.

В качестве ответного дара я получаю симпатичный перстень с бриллиантовым вкраплением, который король выудил из горы драгоценностей рядом с собой. Дело сделано. Я почтительно отхожу в сторону, чтобы дать дорогу следующему дарителю.

Наверное, я могла бы уйти, но у меня остался еще один подарок, который я хочу вручить лично адресату. Я подготовила для Генри золотое кольцо с белой эмалью в виде льва, символа герцогства Ричмонд.

Я точно знаю, что сегодня он должен быть здесь. Ищу его глазами, хотя не знаю, что для меня страшнее — увидеть его или наоборот, понять, что его еще нет.

Но он тут. Я вижу его. Он стоит в дальнем конце зала рядом с Уильямом Брертоном и Ричардом Коттоном. Скрестил руки на груди. Говорит что-то своим друзьям и усмехается.

Мое сердце вдруг начинает бешено колотиться. Руки холодеют и трясутся, а лицо наоборот, наливается жаром. Кажется, я начинаю потеть. Боже, Мэри, что за реакция. Он твой муж. Ты можешь спокойно подойти к нему. Имеешь полное право. Ты не будешь выглядеть при этом смешно или жалко.

Я жмурюсь, делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться, но всё напрасно. И всё-таки кольцо подарить нужно, иначе по двору пойдут самые нелепые слухи. Люди скажут, что я не рада своему замужеству и презираю Генри, прямо как моя мать. Но это не так.