Его взгляд прожигал насквозь, не давая оторваться, будто он видел в её глазах что-то такое, что было ему понятно.

Предательство близких… О, да, она прошла через это. Только кто оказался предателем? Кто привёл тех людей в их дом? Кто рассказал о том, что прячет отец и над чем работает? Их управляющий? Кузен? Или дядя? Кто из них догадался и донёс о том, что она эйфайра? Деньги их семьи исчезли, как и кузен с дядей, и это дело рук кого-то из тех, кто был близок с её отцом. И всё, что осталось от их семьи сейчас, только брошенный всеми особняк…

Эмбер судорожно сглотнула и кивнула, выражая понимание, и ей казалось, что под ней сейчас треснет паркет, и она провалится сквозь два этажа этого дома прямо в подпол. Она ноздрями ощутила, как между ней и сеньором де Агиларом воздух наполняется грозовой тревогой, как невидимые жгуты натягиваются между ними, соединяя пальцы рук и заставляя чувствовать ладонями волнение и ток крови.

− Да, сеньор. Я понимаю, о чём вы.

«Знаешь, что я ненавижу больше всего? Когда мне врут близкие люди».

Это прозвучало, как выстрел, как пророчество, как предчувствие какой-то далёкой пока трагедии. И Эмбер на мгновенье представила, что будет, когда сеньор де Агилар узнает, кем она была на самом деле. С кем он тут вёл задушевные беседы. Голова закружилась, и даже комната поплыла перед глазами...

Не нужно этого. Не нужно этих разговоров. Не нужно сближаться…

Хотя обычно она делала наоборот – сближалась с жертвой, но в тех случаях она отбрасывала эмоции, старалась не вовлекаться в чужую судьбу. И мантры шамана Монгво, и годы тренировок помогали. А вот сейчас не помогало ничего. Она нее могла заставить себя погасить воображение, которое тут же нарисовало ей картину возникшего предательства.

— И как же вы поступили с ней, сеньор? – тихо спросила Эмбер, снова вонзая ногти в ладонь и всеми силами пытаясь стряхнуть наваждение и разорвать эти невидимые нити. – Надеюсь, вы её не убили?

− Убил? Нет. Просто вышвырнул на улицу. Но мне понадобился год, чтобы излечиться от романтических иллюзий. Потом я разыскал свою жену и подал на развод. Это было нелегко и довольно скандально, но я хотел свободы любой ценой. Конечно, мне понадобилось какое-то время, чтобы собрать осколки своего сердца и понять, что женщин нужно рассматривать сквозь специальное стекло, − он усмехнулся. − Склеенное сердце, оно не болит, но, наверное, не может больше любить. Потом я встретил другую девушку. Скромную, добродетельную, набожную, из простой семьи, которой не нужен был сын гранда. И я сделал ей предложение. Помолвка была в прошлом месяце. А теперь, какая ирония, − он снова усмехнулся и обвёл руками комнату, − я стал внезапным наследником всего этого. А она не из тех, кто хочет вращаться в высшем свете. Но, когда закончится всё это безумие, мне, видимо, придётся привезти её сюда.

− Вы её не любите? – спросила Эмбер, сама не зная, зачем.

− Люблю? Знаешь… Мужчине это не обязательно, Эмерт. Мужчине достаточно просто желать. Как я уже успел убедиться, крепкому браку любовь скорее помеха. А тебе могу посоветовать только одно – не верь женщинам. Все они лгут. В той или иной степени.

Раздался треск, и перегретая пробирка лопнула.

− Проклятье! Вот я болван! – воскликнул сеньор де Агилар, отбрасывая остатки пробирки в таз.

− Простите, сеньор! Это я виноват, отвлёк вас разговорами! – Эмбер бросилась к горелке и потушила её.

− Да ничего ты не виноват, это я сам разболтался. Даже не знаю, с чего вдруг в голову полезли все эти воспоминания! Как видишь, стоит упомянуть женщину, и вуаля! − ответил он, сгребая в кювету щипцами крупные стеклянные осколки. – Но стол, конечно, мы попортили, Фернандо будет ворчать.