Сеньор де Агилар снял сюртук и повесил его на спинку стула, закатал рукава рубашки и сверху натянул нарукавники, которые купила Эмбер. А затем надел огромный фартук, очки и погрузился в работу, и только тогда она, наконец, смогла выдохнуть – никто на неё больше не смотрел. И разжать стиснутую в кулак руку.

Эмбер старалась не подходить близко к хозяину дома и мысленно шептала по кругу мантру, успокаивая настойчивую птицу, которая рвалась наружу. И через некоторое время это помогло.

− Так, подай мне вон ту бутыль зелёного стекла… Да, и вон тот корпус… Возьми весы и коробку − там гири и меры…

Сеньор де Агилар давал ей поручения, а она выполняла, глядя на то, как он работает: сосредоточенно, уверенно и увлечённо, не замечая ничего вокруг. Как отдаёт указания, чётко и быстро. И подумала, что работать с ним вот так даже приятно. Наблюдать, как его пальцы ловко орудуют с инструментами, реактивами и весами, и рассматривать его профиль, пока никто не видит.

Он собирал какое-то устройство, в которое нужно было затем наливать жидкость. Что это было, Эмбер не знала, а спрашивать пока не хотела. Будет ещё время для вопросов.

− Теперь ту склянку, да, в которой нитрат серебра… Насыпай осторожно… Теперь едкий натр, он жгучий, не опрокинь, обожжёшься! Вливай осторожно… Так, молодец!

− А кстати, где ты живёшь в Тиджуке? – внезапно спросил сеньор де Агилар, глядя на то, как растворяются в жидкости белые кристаллы.

− На улице Бургун, сеньор, − ответила Эмбер, ощущая снова, как дёрнулось и замерло сердце от этого вопроса. – Но вряд ли вы знаете это место.

− Бургун?! Как же, как же… Очень даже знаю. Как там поётся в песне? «Эта улица никогда не спит…» Заведенье доньи Кастеро всё ещё живо? – с усмешкой спросил он, разглядывая выпавший в колбе чёрный осадок.

− Сеньор, вы знакомы с заведением доньи Кастеро? – удивилась Эмбер.

− Что, не ожидал? – Виго взглянул на неё, приподняв толстые защитные очки.

− Признаться… да, сеньор.

− Ну, я неплохо знаю Средний ярус, да и Нижний… вернее, знал. Когда-то. В юности.

− Простите, сеньор, − пробормотала Эмбер, отводя взгляд.

Уж очень внимательно на неё смотрели чёрные, как ночь, глаза сеньора де Агилара. Слишком внимательно, будто пытались что-то разглядеть в её лице.

− Да за что ты извиняешься? Каждый мужчина в юности пытается самоутвердиться. Я тоже не был исключением. И знаешь, улица Бургун не самое худшее место в Тиджуке, есть места и куда хуже. Подай-ка мне вон ту склянку, − он снова наклонился к столу и спросил, не глядя: − А где твоя семья жила на севере?

− Э-э-м-м во Фружен-Нуво, − пробормотала Эмбер, отчаянно пытаясь собрать в голове разрозненные обрывки того, что она знала о северных территориях.

И это первое, что пришло в голову. Вспомнился увиденный однажды газетный заголовок о беспорядках в одном из районов Фружена.

− В пригороде? – уточнил сеньор де Агилар.

− Э-э-м… Да.

Это был пригород?

− Далеко от пляс-де-Семильон?

− Э-м-м… да.

Она понятия не имела, где это, и мысли в голове заметались в отчаянном поиске подходящей легенды.

О, Лучезарная! Зачем она это сказала!

И, будто услышав дрожь в её голосе, сеньор де Агилар обернулся и снова посмотрел ей прямо в глаза.

− Тебе тяжело это вспоминать? – спросил он мягко. – Извини, я больше не буду спрашивать. Зря я заговорил о твоей семье.

Эмбер дёрнула плечом, будто пытаясь одновременно сказать и «да», и «нет», и посмотрела в окно, потому что не могла выносить сочувствие во взгляде сеньора де Агилара. Вот это ей совершенно ни к чему! Потому что на это сочувствие что-то разом откликнулось в её душе, и даже в носу защипало от сожалений, пусть она никогда и не была беженцем с далёких северных территорий, потерявшим всё. Хотя… ведь она-то теряла всё, и как раз по вине семьи Агиларов. И ей бы сейчас немного хладнокровия. Но вот она стоит, растаявшая, как клубничное желе, и не знает, куда деть руки, до того её растрогало это сочувствие!