— Раскусывать, — поправляю, хмыкнув. Люблю, когда соглашаются с моими идеями, принимая за свои собственные.

Леонтий уходит, а я всё лежу, размышляю. Ну и в кабинете, подумаешь. У меня тут диван удобный.

Надо бы Клессу к Источнику сводить, да только если тот чужую силу почует, плохо для этой силы может кончиться. Значит, нужно её ко мне в экспериментариум, где от Источника лишь небольшой ручеёк выведен, главное ведь понять, есть ли у знахаркиной дочки магия да какого качества.

А ещё хорошо бы всех девиц на смену внешности проверить! Заклинание простое, силы много не требует, ученического уровня — раньше мне такие легко давались. Должно получиться. И так всё ладно в мыслях складывается, вот приеду с бала, кой леший их придумал, да сразу же управлюсь...

В раздумья вплетается всплеск ладоней и расстроенный голос нянюшки:

— Да что же вы, хозяин! Ну как дитя малое, ни на миг оставить одного нельзя! Да что же вам заблагорассудилось спать-то на неудобном диване перед балом, и не выспались поди, и залежались, и замёрзли-то! И снова болезного будете изображать?

— Почему неудобном? — оскорбляюсь за свой диван. — Самый что ни на есть.

Нянюшка поджимает губы, сообщает, мол, завтрак готов. Солнце в окно светит, надо же, ночь прошла. Точнее, то, что от неё оставалось.

Иду умыться да выбриться, ванна тёплая, всё как я люблю. Нормально выспался, чего это она? И не изображаю я никого! Подумаешь, болею иногда.

Едва вылезаю из воды, на голое плечо привычно опускается элементаль, впивается когтями. Ещё один предмет ворчаний нянюшки — «зачем тебе» да «что удумал». А вот надо, правда? Чешу орлана под шейкой, тот всем своим видом демонстрирует, что он не какой-то там кот, а птица вольная и к ласкам не склонная. И леший с ним.

Пока ем, он тоже ест, крови моей набирается. Растёт. Но едва появляются служанки, решает гордо улететь в соседнюю комнату. Не любит, когда женщины подозрительно косятся на изогнутый клюв.

Служанки смущённо поглядывают на мою грудь и лёгкие домашние брюки, пока потираю следы орлана на плече. Ухожу в спальню надеть исподнее. Я бы и дальше сам, но в этой куче одёжек леший ногу сломит! Да и не положено по статусу, как любит напоминать Нелли. Иногда мне кажется, она просто рада любому поводу хоть кого-то ко мне подослать. Боится, что совсем одичаю.

Прислужницы помогают облачиться в камзол, уложить волосы и навести прочий блеск под неусыпным надзором няни. Наконец, заметив, что огонь трещит громче обычного да люстра нервно позвякивает, меня оставляют в покое. Девушки, конечно, не няня. От неё так просто не отвяжешься.

Спешу встрепать укладку, ненавижу зализанных. Нелли качает головой, но не ругается. Ей так тоже больше нравится, видать.

— Возьми сдерживающий перстень и два обода, — говорит тихо.

— Вот ещё! — возмущаюсь. — Одного хватит, отцовские запасы не безграничны, а сам я пока создавать не могу.

— А перстень, — нянюшка непреклонно поглядывает в сторону экспериментариума.

— Не хочу я силы узлом завязывать, глядишь, пригодятся! — решительно иду к выходу.

— Может, и пригодились бы, кабы вы с ними управляться могли.

— Рена поблагодари, — злюсь, останавливаюсь.

— Плохому танцору... — долетает из угла.

Разворачиваюсь, хватаю неубранный бокал, запускаю в то место, в котором только что дух обозначился. Ему-то ничего не сделается, конечно, зато мне немного полегчает.

— Где там Аши? — интересуюсь, всё-таки выходя из своих покоев под противный смех эльфоподобного. Вот вернусь... скриплю зубами.

— У себя, где же ей ещё быть-то? Наряжается, наверное.