— Николас спрашивал про ребенка, — шепчу я и чувствую, что губы едва слушаются. Холодно. — Но у меня возникло странное чувство. Я должна испытывать к аристократам недоверие, но почему-то ощущаю нечто похожее на сестринскую любовь.

Кристофер берет меня за руку и подносит ее к губам, целуя, затем согревает мои кисти в своих ладонях.

— Ты замерзла, — шепчет вампир. — А твое отношение к Николасу связано с нашей общей особенностью. Фертильные словно одна семья. Но женщины испытывают теплые чувства к мужчинам, и наоборот.

— Это значит, что избранных пар на самом деле нет?

Я говорю это с опаской. Не хватало еще, чтобы супруг заподозрил меня в интересе к вампиру. Но Кристофер не находит в моих словах скрытого смысла. Он отвечает мне с улыбкой и иронией в голосе.

— Разве ты испытываешь к Николасу влечение?

— Что ты? — возмущаюсь в ответ. — Нет конечно!

— Вот видишь. Избранные пары существуют, и это неизменно, как бы мы ни пытались обмануться. А то, что ты чувствуешь, — это любовь, близкая к материнской или сестринско-братской. Подобные чувства я испытываю к Миле. Фертильные связаны, но мы не взаимозаменяемы.

Всплывает тема, которой я так долго не хотела касаться. Это вызывает во мне отвращение и боль. Как будто все случилось вчера и я вырвалась из рук настоящих маньяков.

— Галия хотела свести меня с мужчиной из Северного клана. Так они рассчитывали получать новых вампиров, ведь фертильная девушка умерла в родах.

— Она сказала тебе это?

— Нет, зараженная пыталась казаться другом, пока я забыла, кто я и откуда. А об этом мне сказала Приемница. Кайл страстно желает твоей смерти и придумал интересный эксперимент. Он решил перетасовать колоду и проявить в отношении меня насилие…

Кристофер молчит. Он только крепче сжимает мои руки и перебарывает внутренний гнев. В таком состоянии он похож на голодного зверя, готового к расправе.

— Если мы встретимся вновь, я убью его.

— Прости, я не хотела тебе говорить этого. В мире и так много ненависти, а я не хочу расправы. Просто надеюсь, нам не придется встречаться. Я молюсь только об одном — тихой жизни где-нибудь подальше отсюда.

— Так и будет, Эмили. Мы обязательно найдем свой дом.

Кристофер целует мои руки и тянет меня за собой к дому со словами: «Ты так простудишься». Я повинуюсь, тем более ветер становится все сильнее, и маленькие искры снега танцуют в воздухе, поднимаясь на многие метры в высоту.

Крис же больше ничего не говорит. Уже в доме вампир помогает мне раздеться, приносит ужин с общего стола к постели и находится рядом. Я ем овсяную кашу на воде, рассказываю истории из прошлого, а он все слушает, гладит мои волосы и погружается в свои мысли. Сейчас его глаза совсем черные, а кожа бледна. Возможно, голод, а быть может, ярость, задавленная усилием воли.

В эту ночь мы спим вместе на узкой кровати, и я, как никогда раньше, чувствую себя защищенной в крепких объятиях аристократа. Он проживает услышанное и наверняка испытывает ненависть хотя бы даже за вольность Кайла, за то, что тот допустил мысль о принуждении к браку с посторонним человеком его собственной супруги.

Утром ветер крепчает. За окном все белым-бело. Колючий снег бьет в стекло и кружится в адском танце. Температура значительно падает. С ночи к утру примерно до минус двадцати пяти. Печь едва справляется, чтобы сохранить тепло в огромной жилой комнате.

В этом снежном аду даже волки прижимаются к порогу дома целыми группами, чтобы укрыться от непогоды. Братья-оборотни то и дело выходят к ним, проверить, все ли в порядке. Между животными и ребятами существует прочный симбиоз, и они, как никто другой, понимают состояние стаи.