— Захворала? — выдыхаю с глухим смешком. — Да вы совсем там охренели?! — шиплю в трубку, разворачиваясь всем телом к окну.

— Аленушка, ну что ж ты так сразу… Зачем ты такое…

И тут меня прорывает.

— Лена! Меня зовут Лена! И я ни копейки не пришлю этой алкашке! Все, хватит с меня…

— Ой, нельзя, нельзя так с мамкой-то родной…

— Нельзя, да? А ей… ей можно? Ей можно сидеть на шее у дочери, которая убивается на работе, чтобы кормить ее и выплачивать долги? У дочери, на которую ей плевать! Так что заткнитесь со своим вот этим «с мамкой так нельзя»! Можно! Все! Сдулся ваш кошелек! Пусть валит работать! Хватит!

Сбрасываю. Нервно сглатываю и с запозданием понимаю, что мое шипение в какой-то момент перешло в крик, и теперь мой затылок горит от сверлящих его взглядов.

Неприятный холодок забирается под ворот ветровки, и я передергиваю плечами.

Господи, ну вот что я, как…

Слышу перешептывания, а когда нерешительно оглядываюсь, люди неловко отводят глаза.

Я делаю то же самое, мечтая провалиться сквозь землю.

Маршрутка останавливается, я быстро поднимаюсь и пробиваюсь к выходу. А когда наконец выбираюсь на улицу, запрокидываю голову и так и стою, пытаясь надышаться свежим воздухом.

Все наладится. Я со всем справлюсь. Все будет… хорошо. Мне просто нужно отойти от шока. Из любой ситуации можно найти выход… да же?

Домой я добираюсь через час, потому что вышла на две остановки позже.

Но даже лежа на кровати мне не найти покоя. Мысли давят, и сколько бы я ни пыталась избавиться от них и просто заснуть… ничего не выходит.

Тело будто ломает.

Я больше не могу оставаться наедине с собой.

У меня уже шестеренки в голове выкручивает.

Взяв телефон, смотрю на него и подпираю голову рукой. Нахожу номер Алисы. Но палец замирает над контактом, пока я раздумываю, стоит ли тревожить ее сейчас своими проблемами.

У нее уже срок большой, к чему заставлять подругу нервничать? Но с другой стороны… кто меня поймет кроме нее?

Тапаю по экрану и подношу телефон к уху. Нервно тру пальцами лоб. Гудки нервируют. А еще больше — будущее признание.

— Ну наконец-то ты решила вспомнить, что у тебя есть подруга!

Губы сами по себе растягиваются в улыбке от шутливого голоса Алисы.

— Приве-ее-т! — Пытаюсь отшутиться: — Это я, да, подруга года!

Мой неестественный смех смолкает, и я произношу тише:

— Прости, что редко звоню и не всегда отвечаю, у меня… не лучший период.

— Ага, я уже догадалась. И если бы не одно большое обстоятельство, перевешивающее меня, я бы наведалась в гости.

И снова я улыбаюсь. Боже, я так по ней соскучилась.

У Алисы сложная беременность, и она уже три раза лежала на сохранении, поэтому, уверена, если бы здоровье ей позволило, она бы примчала ко мне с пропистонами.

— Как у вас дела?

— Да как дела, в целом нормально, Багиров взял в младшую секцию Царевича. Я хотела подождать еще годик, но папаша тут оказался упертей меня. А я слишком устала, чтобы с ним спорить. Пузожитель все ребра мне отпинал. Еще изжога началась, в общем, веселые будни беременяшки, — с иронией выдает подруга.

— Пол так и не узнали?

— Не-а, только жопку показывает нам, негодник.

— Или негодница.

— Ой, я уже так привыкла к мужскому обществу, что даже не знаю, готова ли к девочке.

Я опускаю взгляд, закусывая губы.

А я в принципе не знаю, готова ли я…

Алиса что-то еще болтает о последнем скрининге и как Багиров доказывал врачу, что все-таки увидел достоинство пацана. И да, этот безумный папаша ходит с ней повсюду, сдувая пылинки. Видимо, эта беременность отыгрывается на нем за две сразу.

— Я беременна… — вырывается из меня посередине рассказа Алисы, и на том конце трубки повисает тишина.