Маша Демина Жестокая нежность мажора

1. 1

— Лен, где тебя носит? — шипит влетевшая в служебный туалет Катя. — Тебя Мегера сейчас на кусочки порвет. Я не успеваю на два этажа!

Я открываю кран и полощу рот водой, чтобы избавиться от привкуса желчи. Не стоило брать шаверму в этой забегаловке. Желудок, видимо, еще не окреп после простуды.

— Алло-о-о? — я окатываю лицо водой и устало поднимаю взгляд в зеркало, встречаясь с отражением недовольной коллеги. — Там третий и пятый стол жалуются на обслуживание. Мегера уже ищет тебя. Ты чем тут занята?

Я хватаюсь за раковину и прикрываю глаза. Что-то мне совсем не хорошо. Ее слова будто эхом разлетаются вокруг.

Катя негодующе вздыхает, слышится шорох ее чешек по плитке, потом она берет меня за плечи и разворачивает к себе.

Мне ничего не остается, кроме как смотреть на нее и представлять, насколько жалко я выгляжу.

— Что происходит? — ее голос теплеет. — Ты в последнее время часто болеешь, похудела, да и вообще выглядишь бледной, как Мортиша Адамс.

Это правда, я чувствую себя так, будто не вылезаю из состояния болезни уже целую вечность. То живот болит. То голова. Сегодня вот головокружение и тошнота подъехали. Надо бы записаться к врачу.

— Наверное, мой депрессивный период дает о себе знать не лучшим образом, — пытаюсь отшутиться.

— Твоя депрессия очень напоминает симптомы беременности, Любова, — произносит Катя с легким беспокойством. — Когда у тебя были месячные?

Меня будто ледяной водой окатывает, и я отшатываюсь от коллеги. Колени подкашиваются, я едва успеваю схватиться за столешницу.

Слова Кати ошеломляют настолько, что у меня даже не выходит посмеяться над тем, какую глупость она сморозила.

А может быть, они просто напугали меня, и мысли, крутящиеся в голове со скоростью света, просто подтверждают возможность того, о чем говорит коллега.

Черт возьми, я даже не могу вспомнить, когда у меня была чертова менструация, потому что последние три месяца жила как в тумане. Я так страдала по долбаному Самсонову, что решила погрести себя под всевозможной работой и подработками, чтобы не думать о нем.

А усталость в совокупности с ослабевшим иммунитетом прекрасно дополнили мою жизнь, превратив ее в жалкое существование.

И я была счастлива, что мое изможденное состояние помогало держать руки подальше от статей о Самсонове, но, разумеется, я все равно находила на них время, а потом ненавидела себя за это. И за то, что даже после всего я продолжаю любить его…

Но ведь я ни с кем не спала кроме Глеба, а он использовал защиту. Так что вариант коллеги с беременностью не укладывается в моей голове. Внезапное облегчение открывает второе дыхание, и мне удается взять себя в руки.

— Я не могу быть беременна, Кать, я ни с кем не спала за последние три месяца.

— То есть у тебя был секс три месяца назад?

— Ну да, и мы использовали презерватив, так что твоя версия не подходит.

Только почему-то тревога продолжает сдавливать грудную клетку.

— Хорошо, — Катя кивает, — это была просто теория. К слову, презервативы не дают стопроцентной гарантии.

— Возможно, — шепчу я, вновь начиная накручивать себя. — Но даже если бы теоретически, — выделяю последнее слово, — я могла забеременеть, думаю, ребенок бы уже дал о себе знать.

Я поднимаю футболку, демонстрируя впалый живот.

Катя опускает взгляд на мою тощую талию и протяжно вздыхает.

— Не знаю, Лен. Тебе бы к врачу сходить.

Нервно улыбаюсь.

— Да. Завтра займусь этим вопросом, но не думаю, что подхватила что-то серьезное, наверное, какая-нибудь простая кишечная инфекция.

Катя корчит гримасу отвращения.

— Тогда тебе бы на больничный. Я не хочу подхватить эту заразу.

Я запрокидываю голову и провожу по волосам ладонями.

— Платили бы еще за эти больничные, — вздыхаю и снова смотрю на Катю.

Катя подходит и становится рядом, подпирая бедрами столешницу и складывая руки на груди.

— А если беременна? Будешь рожать, или что?

Я бросаю на подругу взгляд, которым очень бы хотелось придушить ее.

— Ну а что такого? — начинает она спешно. — Это взрослая жизнь и ее последствия. Отец-то хоть знаешь кто?

— Я… если я… — закрыв глаза, шумно перевожу дыхание. — Да не беременна я!

2. 1.1

Сорвавшись с места, по длинному коридору выхожу из служебного помещения в зал. Через басы музыки слышу, как меня окликает злобный голос Мегеры, быстро хватаю поднос, тряпку и убегаю в зал.

С онемением и чувством страха в груди начинаю наводить порядок на своем этаже, но руки так дрожат, что я делаю только хуже.

Нагружаю полный поднос грязных бокалов и, когда оступаюсь, они съезжают в бок и падают на пол.