«Я уверена: ты самый чудесный колобок».

Отправляю сообщение и не успеваю убрать телефон — на экране высвечивается номер, который когда-то был в черном списке.

Тут же сажусь и чувствую, как сердце пустилось в галоп. Я даже хватаюсь за грудь, чтобы его успокоить.

18. 14

Я принимаю вызов.

Несколько долгих секунд на другом конце слышится только тяжелое дыхание, от которого мое сердце начинает бешено колотиться. И внезапно это приводит меня в раздражение.

— Ты позвонил, чтобы подышать в трубку?

Тут же прикусываю язык из-за грубости. Но я ничего не могу поделать со своим защитным механизмом. Прикрыв глаза, позволяю уколу вины на мгновение остудить себя.

— Привет.

Гениально.

Протяжно вздохнув, пытаюсь смириться, что меня ждет наитупейший и одновременно сложный разговор.

— Привет. Ты что-то хотел? — пытаюсь сгладить свое колючее приветствие любезностью, но и она звучит не очень.

Глеб нервно усмехается.

— Я…Это… Блядь, — сдается он, а потом выдает на одном дыхании: — Насколько я понял, тебе нужна финансовая поддержка, и я хотел бы прояснить этот момент. Ну или хотя бы узнать, куда я могу перевести денег. Вот.

Я морщусь. Почему это звучит так оскорбительно? И дело не в том, что у него проблемы с ораторским талантом, когда дело касается меня, но все же… то, что он сказал, прозвучало ужасно.

— Карта привязана к номеру телефона, на который ты звонишь, — злобно выплевываю я. — Это все, что тебя интересовало?

Закусываю нижнюю губу, умоляя себя не принимать все близко к сердцу. Но сейчас мое тело, гормоны и настроение будто чужаки. Противники, которые атакуют со всех сторон, вынуждая меня отбиваться вслепую.

— Нет! — в ответ огрызается Глеб, но, сделав тяжелый вдох, продолжает дипломатичнее: — Послушай, я понимаю, что твоя жизнь перевернулась вверх дном. Поверь, моя тоже. По всем, блядь, фронтам. Я злюсь на себя, злюсь на тебя. На гребаного Багирова. И даже на чертов презерватив, который я не смог надеть в ту ночь… Я злюсь на всех, потому что мне тупо страшно, ясно? Я не знаю, смогу ли вернуться в спорт и понятия не имею, каким стану отцом. Будущее пугает меня. Но я пытаюсь хоть как-то реабилитироваться, после того как ты бросила мне под ноги гранату с новостью о беременности.

И вот так, одним предложением, он перечеркивает все, что сказал до.

— Я бросила?! — шиплю в трубку, мечтая ударить его телефоном по голове. — Ты совсем охренел? По-моему, это ты засунул в меня свой… долбанный гранатомет без защиты! И теперь у меня в животе охренеть какая граната! Без чеки! И через несколько месяцев она разорвет мою вагину в прямом смысле! Так что, будь так любезен, ИДИ В ЗАДНИЦУ!

Я сбрасываю вызов, швыряю телефон на кровать и, вскочив, начинаю мельтешить по комнате.

Нет, ну надо же! Мудачина!

Желудок резко сводит, но мне удается побороть рвотный позыв. Я даже не замечаю, как на автопилоте начинаю раскладывать вещи по местам, перебирать гору одежды, в которой уже смешалось и грязное, и чистое.

Боже, я уже и забыла, когда в последний раз во мне плескалось столько энергии.

Телефон дилинькает сообщением. Я замираю с футболкой в руках. Кошусь на кровать.

Тяжелый вздох — и я делаю шаг, чтобы сломить свое упрямство и взять телефон.

«Великолепный член».

Мысленно делаю себе жирную пометку переименовать Самсонова.

Но отвлекаюсь на сообщение.

В.Ч.: «Я не хотел тебя обидеть».

И я мгновенно таю, как последняя идиотка.

Плюхаюсь на кровать, чувствуя, как энергия покидает мое тело вместе с гневом.

19. 15

Следующую неделю я с головой погружаюсь в пособие для беременных, а в перерывах копаюсь в вакансиях, рассматривая варианты только без оформления в трудовой.