Анна Илаевна. Как звучит-то! Аня. Анечка. Анюта. Прелестное имя.

Меня переполняют эмоции.

Вытерев мокрые от слез щеки, я порываюсь позвонить Алисе. Но тут же останавливаю себя.

Если бы могла, она бы сама позвонила. Да и не до разговоров ей сейчас.

Сжав телефон в руках, быстро набираю сообщение подруге:

«Я уже ее обожаю! Поздравляю вас, котятки! Позвони, как сможешь!»

«Жду фото!»

От улыбки уже болят щеки, но я ничего не могу с собой поделать. Меня переполняет радость за подругу. И в голове мгновенно укореняется мысль: я обязана приехать на выписку!

Телефон вибрирует в руке, и настроение кардинально меняется.

В.Ч.: «Я не хочу давить на тебя, но мне было бы проще понимать ситуацию, если бы ты отвечала на мои сообщения».

Закусив указательный палец, втягиваю носом воздух и пытаюсь успокоить свое ненормальное сердцебиение.

Одно сообщение от него — и внутри все замыкает как в поломанном электрощитке.

Я перечитываю последние сообщения Глеба, чтобы собрать мысли в кучу.

Фух. Да что ж такое. Возьми наконец себя в руки и ответь ему!

Усаживаюсь поудобней и принимаюсь печатать подрагивающими пальцами.

Я: «Наши отношения будут зависеть от того, захочешь ли ты участвовать в жизни ребенка».

Доставлено. Прочитано.

Вдох. Выдох.

Сверлю экран взглядом в ожидании трех плавающих точек, но ничего не происходит.

Ну вот что за херня?!

Нервно верчу смартфон в руке. Пишу вдогонку:

«Если ты не захочешь, я могу не указывать тебя как отца».

Доставлено. Прочитано. Тишина.

Ему обязательно меня нервировать?!

Дергая коленом, гипнотизирую экран телефона.

А когда вижу ожившие три точки, сердце в груди совершает немыслимый пируэт.

В.Ч.: «Ты, блядь, серьезно?!»

Я: «Ты читаешь и молчишь! Что я должна была подумать?»

В.Ч.: «Ну, может быть, что телефон выпал из рук, и мне потребовалось немного времени, чтобы до него добраться?!»

Черт. Виновато прикусываю нижнюю губу.

Действительно, почему нужно думать сразу о плохом?

«Наверное, потому что Глеб зарекомендовал себя не лучшим образом», — вторит моему разуму мой внутренний голос.

Телефон вибрирует. Взгляд падает на экран, и мое сердце сжимается до размеров изюминки.

В.Ч.: «Я хочу, чтобы мой ребенок знал меня».

20. 16

— Господи, ты бы знала, как я хочу домой, я так соскучилась по своим мужичкам, — стонет в трубку Алиса. — Меня уже тошнит сидеть в четырех стенах.

— Долго вас еще продержат?

— Неделю, наверное. Не знаю, к нам, помимо желтухи, прицепился стафилококк. Просто кошмар какой-то. Мою булочку уже всю искололи. Сил моих больше нет…

— Бедняжки, — с сочувствием произношу. — Ну потерпите, крошки мои, я думаю, вашему папке тоже несладко. Царевич там, наверное, не дает ему заскучать.

— Илай говорит, что справляется, но я знаю своего сына и его упрямого отца, который нарочно не договаривает, чтобы я не нервничала.

Я хихикаю, перекидывая ноги через подлокотник и сползая ниже.

— Ага, прибавь к этому еще его зверское либидо, о котором он не забывает сообщать мне каждый вечер, а то и утро. — Я аж давлюсь смехом. — Нет, я серьезно, Любова, я уже незнаю, куда деться от его нескончаемых дик-пиков в нашей переписке с подписями, как он скучает по мне. — Алиса вздыхает. — Боюсь представить, что меня ждет по возвращению домой.

И тут я понимаю, что завидую подруге. По-доброму. Но все же…

Мое веселье смывает горячей волной желания, потому что ненароком вспоминаю, как такие же фото мне когда-то слал Глеб. И в считанные секунды все внутри стягивает узлом, а между бедер становится горячо.

Это почти невыносимо, черт возьми…

Еще одно открытие из жизни беременяшки: тело становится слишком чувствительным. И оно требует того, чего я не могу ему дать…