— Не отказываешься?! — я не выдерживаю, и мой голос взлетает вверх. — Самсонов… ты… Ты хоть представляешь, что наделал?! Ты мне всю жизнь сломал! Ты… Господи, какой же ты придурок! Идиот!

Я вскакиваю на ноги и начинаю ходить из стороны в сторону. В то время как этот гений ораторского искусства смотрит себе под ноги, сжимая в кулаке длинную челку.

— Почему… — мое горло дергается. — Почему ты сразу не сказал?! Все ведь можно было исправить, знай я раньше?! Почему, Самсонов?

— Я… — он замолкает, а потом бубнит едва слышно: — Не до того было.

Мои глаза расширяются и тут же злобно сощуриваются.

— Не до того? Да ты совсем охренел?!

Я запускаю дрожащие пальцы в волосы, мечтая избить его этими долбанными костылями до полусмерти.

— Я помогу деньгами, — ворчит он, не глядя на меня.

А я вдруг начинаю нервно смеяться, окончательно потеряв контроль над эмоциями.

— Поможешь деньгами?! О, не переживай, ты обязательно поможешь, и хрен я откажусь, понял?! Лично мне от тебя ни хрена не нужно, но ребенку, будь любезен, плати ежемесячные алименты, потому что я не смогу в одиночку содержать целого человека, которого мне же нужно будет еще и родить! Так что ответственность, который ты так боялся, Глеб, прямо сейчас поцеловала твою задницу! Потому что ты также ответственен за здоровье и благополучие этого ребенка!.. Хотя нет!

Я останавливаюсь перед ним, облизываю губы и убираю волосы с лица.

— Не также, а в большей степени! Я не просила тебя трахаться без презерватива и уж точно не просила о беременности в моем-то положении! Я себя-то едва кормила, а тут целый человек, а все потому, что чья-то высокомерная задница просто не воспользовалась презервативом! О чем ты, блядь, думал вообще?!

Глеб вскидывает голову и заставляет меня замолчать резким взглядом.

— Прекрати орать, я же сказал, что помогу!

— Да я не то что орать… я… я придушить тебя готова! — потрясаю руками в воздухе. — Я тебя ненавижу! Слышишь?! Ненавижу!

Глеб злобно хмурится.

— Отлично!

— Прекрасно!

— Супер, блядь! — Глеб опирается на здоровую ногу, раздраженно взмахивая другой рукой. — Вот и поговорили!

— Да пошел ты в жопу! — ору как ненормальная и пускаюсь прочь, едва не сбив с ног Надежду Александровну.

— Ох, Леночка… ну что вы… ну куда ты…

— Простите меня, — шепчу я сорванным голосом, — но не могу я здесь… не могу, — голос надламывается, и я вырываюсь на улицу.

12. 8.1

Я останавливаюсь возле машины Багирова, упираю руки в бока, распахивая полы ветровки.

Хочу кричать, чтобы избавиться от всего, что кипит во мне, но закусываю губы.

Опускаю голову и, едва совладав с дрожью в теле, пытаюсь перевести дыхание.

И ни черта не выходит… грудь кажется такой тяжелой, что трудно дышать, а горло жжет от частых вдохов.

Понимание, что все можно было исправить, просто не допустить, выворачивает меня наизнанку.

До ломоты в костях.

Но теперь все… Наступила чудовищная необратимость, и я застряла в ней одна!

Зажмуриваюсь.

Твою мать. Твою мать. Твою мать. Ну как же так? Как он мог не сказать мне об этом? Как?

— Эй, Твихард, ты куда?

Я вздрагиваю от прикосновения тяжелой ладони к плечу и, резко обернувшись, встречаюсь с обеспокоенным лицом Багирова.

— Зачем ты меня привез сюда?

— Перестань. Тише. Давай только без истерик, — он успокаивающе вскидывает ладони. — Я хотел как лучше. Вам нужен был этот разговор.

— Это ты так решил? — выдыхаю с надрывом и раздраженно смахиваю непрошенные слезы с щек.

— Лен, не гони, ладно? Все наладится, дай ему время.

— А мне кто-нибудь даст это чертово время? — кричу, обессиленно сжимая кулаки.