Тяжело дыша, дрожащими руками откидываю с лица волосы и пячусь назад.

— Нет! Хватит! Хватит! — рявкаю сорванным голосом и разворачиваюсь, чтобы снова сбежать, но Илай дергает меня за руку.

— Он просто не в себе! — рычит мне в лицо, но я высвобождаюсь и толкаю его в грудь.

— Мне все равно! Все равно, ясно?! Я больше не буду это терпеть! Я не заслужила… — закрываю рот ладонью, но не могу сдержать позорных рыданий.

Багиров выдыхает, сжимает переносицу и шагает ко мне.

— Иди сюда.

— Нет, — трясу головой и пячусь, закусывая губы. — Не нужно возвращать меня, Илай. Я больше не вынесу этой боли! Не заставляй меня, прошу…

— Не гони, Твихард. Он отойдет, дай ему время…

Сильнее трясу головой и зло вытираю слезы с лица ладонями.

— Он четко и ясно дал мне понять. И это его выбор, Илай. Я принимаю его. Но это уже какое-то издевательство надо мной, — издаю истеричный смешок. — Он твой друг… я понимаю. Правда понимаю. Но с меня хватит. После всего, что он наговорил вчера, я пришла к нему! Я! И что получила?

— Блядь, просто дай ему время.

— Я дам. Но теперь ему придется сделать шаг первым. Я больше этого делать не буду.

8. 5

Настоящее время

Я понимала, что Алиса ничего бы не сказала Самсонову без моего ведома, но, сходив на скрининг и окончательно осознав, что внутри меня уже растет и развивается настоящий маленький человек… Эта информация что-то сделала со мной.

Иначе я не могу объяснить, почему несколько часов спустя еду в город, который так сильно повлиял на мою жизнь.

Свернувшись калачиком на нижней полке, пытаюсь заснуть под шум колес. Но как бы поезд ни убаюкивал, кружащие мысли упрямо отгоняют сон.

Я не знаю, что делаю и зачем еду в Москву, потому что абсолютно точно не готова к встрече с отцом моего будущего ребенка.

Не будущего. Он уже есть. Или она…

Положив ладонь на пока еще плоский живот, прислушиваюсь к ощущениям, которые должны подтвердить присутствие маленькой жизни.

Я знаю, что он или она уже двигается и у него или у нее бьется сердечко, но ничего не чувствую, кроме страха.

Перевернувшись на спину, прерывисто вздыхаю и закрываю лицо руками, только сейчас ощутив влагу от слез.

Осознание ответственности, которая внезапно стала слишком реальной, чертовски давит.

Во мне живет маленькая кроха, которая полностью зависит от моего существования. И уже сейчас я сомневаюсь, что смогу дать беззащитному малышу все необходимое со своим образом жизни.

Горестное понимание простой истины и толкнуло меня на отчаянный шаг. Я нуждаюсь в помощи, и отрицать это глупо.

Еще несколько дней назад я была на сто процентов уверена, что приехала бы к Самсонову только под дулом пистолета, но настоящее оказалось слишком суровым. И теперь мои принципы, обида и гордость неуместны. Не в моем положении. Я действительно больше не могу быть эгоисткой и думать только о себе.

Как минимум я должна попробовать поговорить с человеком, который не меньше ответственен за мое положение. Возможно, он смог бы стать лучшим родителем для этого ребенка, чем я.

От абсурдности собственных рассуждений мне хочется рассмеяться, но ком в горле не позволяет этого сделать.

И все же я цепляюсь за эту мысль и наконец погружаюсь в неспокойный сон, а во сне вижу маленькую девочку с яркими рыжими волосами, развевающимися из-под хоккейного шлема, пока она неуверенно делает первые шаги на льду к мужской фигуре, которая расставляет руки, чтобы поймать ее…

— Через пятнадцать минут Москва! — громкий голос проводницы резко возвращает в реальность, я дергаюсь и открываю глаза. — Просыпаемся. Вещи не забываем.