- Я бы его «отпестила», - простонала я, чувствуя, что жизнь меня уже весьма оттетешкала и отпестила. - Чем мне его ... эм... "пестить"?

- Люби его! О! – нашла слово волчица. – Лаской, любовью… Погладь… Он у нас это дело любит. Перед лаской устоять не может!

- Ах, вы про обнимашки? – с ужасом облегчения выдохнула я, глядя на Карачуна. Наконец-то мы друг друга поняли! Ну надо же! А сразу нельзя было сказать?

Так, осталось взять себя в руки и подойти к нему, пока не поздно. Не хочу представлять, что в лесу творится!

- Быстрее! – гнали меня Метель и Буран. Я подошла и робко погладила мужа по шубе. Чувство в душе было просто ужасное! Как можно гладить того, кого ненавидишь? Моя рука осторожно провела по его шубе еще раз.

Он словно не слышал меня и не видел. От него во все стороны расходился лютый мороз.

- Елиазар, - подсказывали мне мохнатые суфлеры.

- Елиазарушка, - прошептала я, чувствуя, как внутри меня все негодует. Дрожащая рука гладила его шубу. – Перестань…

Брррр! Не могу… Вот как можно гладить его, когда он…

- Перестань, прошу тебя, - прошептала я, беря его за ледяную руку. – Елиазарушка, хватит… Не надо людей морозить…

И тут случилось то, чего я никак не ожидала. Холод исчез. Рука стала теплой. А взгляд его прояснился.

- Елиазарушка, милый, - прошептала я, решив закрепить успех. Я гладила его огромную руку, стараясь не смотреть в глаза. – Прошу тебя… Не надо так…

Рука погладила меня по щеке. А я с удивлением распахнула глаза. Тут у мужика есть волшебная кнопочка, и не та, к которой мы, женщины, так привыкли? Ты его погладил и все? Вот так просто?

- Ну все, все, - гладила я руку, словно успокаивая. Кто ж тебя так сократил до Зюзи? Такое имя красивое… Елиазар…

- А то разбушевался тут, - прошептала я, пытаясь забыть хоть на мгновенье о том, кто передо мной. – Не надо, мой хороший…

Послышался глубокий вздох. Получилось! Мама! Получилось! Это как так?

- Подарки мои возьмешь? – послышался голос. А я боялась даже поднимать глаза.

- Возьму, Елиазарушка, - прошептала я, опустив глаза в пол. – Все возьму… Только не морозь…

Я услышала усмешку. А потом почувствовала, как меня потрепали по волосам. Опомнилась я только когда он исчез.

- Так, дайте мне подышать в моральный пакетик, - выдохнула я, садясь на снежную кровать. – У меня глаз дергается… Это ж надо?!

В ледяном зеркале отражались мои до сих пор квадратные глаза. В них стоял немой вопрос. Просто погладить…. Нежно… Обнимашки и погладить…

В этот момент мне почему-то стало так жалко его. Это ж… Я прижала ладони к щекам, покачиваясь на месте.

- Накукуя ты в лес пришла? – послышался голос кукушки.

- Кукушки перелетные, - вспомнила я. И ведь правда! Я ни разу в лесу зимой кукушек не встречала!

- А медведи в спячку впадают… - согласился Буран. – Всю зиму спят… Лапу сосут…

- Почему просто погладить?! – все еще удивлялась я, видя, как хмурое и пасмурное небо сменилось ярко-малиновым закатом. Лес снова стал красивым, тихим, заснеженным и каким-то пушистым. Да-да, именно пушистым. На ветки налипло столько снега, что деревья стали клониться к земле.

- Потому что для древних богов, все люди – дети… - вздохнул Буранушка. – Вот сколько тебе?

- Мне? Двадцать семь… Было бы… В марте, - заметила я, горько усмехнувшись. Никогда не думала, что я так скажу однажды.

- А он от сотворения мира здесь. Вот как ты думаешь? – вздохнул медведь. – Слышишь. Люди из лесу бегут… Видать все выбежали, раз птицы умолкли.

- Иванушка! - послышался надрывный женский голос. – Иванушка! Родненький!

- Замечательно! – встала я, слыша, как птицы уже несут весть. На меня опять налетели воробьи.