Вот так всегда: никакого уважения к труду учёных.

Поднял взгляд на бледное, будто вылепленное из гипса лицо в обрамлении длинных чёрных волос. Министр до сих пор носил траур. Чёрный цвет не скрадывал массивности его фигуры, а добавлял подавляющей мрачности.

Сразу хотелось встать и отойти. Но я откинулся на спинку кресла и честно сознался:

– Работа в стадии сбора данных. Выводов пока нет.

Дом душераздирающе заскрипел. Министр поднял взгляд к потолку, скривил тонкие губы. И неожиданно мягко признался:

– В прошлый раз было не так… шумно.

– Может потому, что они иномирянки? Ты же видел, во что жена превратила моего привратного духа.

– Он не показался, – министр разглядывал мою любимую коллекцию эмбрионов.

– Дуух, выходи, – позвал я.

– А может, не надо? – просипел из стенки дух.

– Выходи, – строже повторил я.

Сначала из стены показалась стыдливо опущенная голова в капюшоне, затем тело в развевающихся лохмотьях. Страшные руки дух спрятал в рукавах.

Оглядев его, министр велел:

– Руки покажи.

Мой дух моментально их высунул. Да, умеет наш министр командовать. Он холодно сообщил:

– Мой стал таким же.

– Что? – спросили мы с духом одновременно.

Министр приблизился к нему, обошёл вокруг и пояснил:

– Мой привратный дух сейчас выглядит так же.

– Может, у них водятся такие существа? – протянул я.

– Без головы? – дух стянул капюшон, чтобы напомнить о сгустке вместо черепа.

– А у моего там гадкая кишка со ртом на конце, – сказал министр и отмахнулся. – Но это неважно.

Он решительно прошёл к моему столу и вскинул тонкую бровь. Пришлось вставать и нести стул из угла.

Хорошо ещё, министр в это время не занял моё место, как он любил делать в детстве, когда приходил с дядей в гости. Уже тогда он грезил постом министра, за что и получил в кругу близких прозвище, позже ставшее служебным званием: министр.

С минуту он смотрел на меня таким взглядом, что я начал тщательно вспоминать, не натворил ли в ближайшем прошлом чего страшного. Ну, кроме того, что неудачно его женил и чуть не уничтожил наш остров.

– Скажи, этот твой магоед мог убить главу рода? – спросил министр.

– Мой?

– По форме вопроса понятно. Но хотелось бы уточнить: а здесь есть ещё чьи-то магоеды?

Да это почти оскорбление!

– Таких создал только я. Что касается первого вопроса, то… Если большой стебель потеряет опору и упадёт на главу рода, то, конечно, может убить. Да и сухие при падении могут убить, если угодят в висок, например, или если неожиданно испугают: от разрыва сердца даже глава рода не застрахован.

Министр чуть склонил голову, чтобы исподлобья мрачно на меня глянуть:

– Я не твоё любимое научное собрание, давай обойдёмся без превратных пониманий вопросов.

– Кто убит?

– Ты не сотрудник министерства внутренних дел и не имеешь права получать секретную информацию.

– Через пару часов я всё равно узнаю, почему бы не сказать сейчас?

Министр смотрел на меня ледяным взглядом, и моё возмущение сменилось непривычной растерянностью:

– Министерство постарается сохранить это в тайне? Всё настолько ужасно?

Он не ответил, но во взгляде что-то изменилось, и мне стало совсем не по себе. Всякие неприятные ощущения исчезли в бурной мыслительной деятельности: выкинул из списка подозреваемых в смерти находящихся за границей глав (если я правильно их помню) и самых ярких звёзд столицы, исчезновение которых просто не скрыть, убрал занимающих министерские посты и… да всё равно много оставалось.

– Итак, – министр побарабанил пальцами по столу (значит, сильно нервничает, хотя лицо, как обычно, – маска спокойствия). – Мог ли магоед убить главу рода?