– Ты просто молодец, – сказал он своему отражению и счастливо засмеялся.

Его переполняло невыразимое облегчение. Куда-то благополучно схлынуло нечеловеческое напряжение, в котором он пребывал все три года обучения. Все тяготы и лишения остались позади, он получил вожделенный диплом и вошёл в закрытую семью сотрудников имперских железных дорог.

В дверь постучали, она со скрипом приоткрылась, в комнату залезла вихрастая голова младшего брата.

– Мама спрашивает, ты будешь кушать?

Гриша бросил взгляд на наручные часы, которые стоили ему трёхмесячной подработки на угольных складах. Этим приобретением он тоже жутко гордился, потому что собственные часы среди выпускников имелись лишь у нескольких выходцев из зажиточных купеческих семей.

– Нет, уже нет времени. Мне нужно на вокзал.

– Мам, он не будет! Не будет!

Брат убежал на кухню. Судя по шуму, он опять столкнулся со стулом и наступил на кошку, которая всё время так и норовила броситься под ноги.

Гриша взял со стола портмоне чёрной кожи, которое входило в рабочий комплект наряду с униформой, служебным удостоверением и убойной электрической машинкой для острастки буйных пассажиров. Он открыл портмоне и в сотый раз проверил наличие паспорта и плоского кошелька, в котором лежали несколько рублёвых купюр.

Его переполняло приятное волнение. Сегодня ему предстояло первый раз заступить на службу и возглавить вагон, и не на каком-нибудь занюханном местном рейсе, а на знаменитом уральском экспрессе. Он был уверен в своих знаниях и навыках, но всё равно переживал из-за каких-нибудь непредвиденных обстоятельств непреодолимого характера.

Гриша вышел из комнаты и направился на кухню, откуда доносился соблазнительный запах капустного супа. Мама хлопотала у плиты и чуть слышно шептала что-то. «Опять молитвы, – подумал он с лёгким раздражением и слегка вздохнул. – Ох уж эти былые поколения».

С минуту Гриша смотрел на маму со спины. Почему-то в этот момент он взглянул на неё как будто новыми глазами. Впервые ему подумалось, что она совсем исхудала, а я её одежда давно просится на помойку. Ему стало жалко её: несчастная во вдовстве, всегда уставшая и измученная постоянной работой, преждевременно постаревшая и потерявшая надежду на лучшую жизнь.

Она повернулась и их взгляды встретились.

– Пора, – сказал он.

– Будь осторожней, пожалуйста.

Она приподняла правую руку и собрала два пальца, чтобы перекрестить его. Гриша поморщился и она передумала и опустила руку с какой-то стыдливостью.

– Когда, говоришь, ты прибудешь обратно? – она убрала выбившуюся седую прядь за ухо.

– Пятнадцатого сентября.

– Долго как.

– Ну там и ехать далеко. Три дня туда, день там, три дня обратно.

– Подумать только, посмотришь на Поволжье и Урал, – сказала она со светлой доброй завистью и нерешительно улыбнулась.

– Не увижу, смотреть некогда будет, там работы много, – сухо отрезал он, изо всех сил стараясь казаться взрослым.

Она поникла и опустила глаза.

– До свидания, мама.

– Будь осторожнее, сынок.

У него возник порыв обнять её, но Гриша смущённо подавил его и поспешно вышел из кухни. Закрывая входную дверь, он почему-то подумал, что когда-нибудь ему не к кому будет возвращаться…

Паровой трамвай безбожно трясся и дребезжал, взбираясь на холм. Гриша стоял у передней двери и представлял загадочный Екатериноград, раскинувшийся у ног древних Уральских гор. Он знал, что по прибытии в пункт назначения в их распоряжении будут десять часов. Этого хватит и для наведения порядка в вагоне, и для восстановления запасов, и для короткой прогулки по промышленной столице империи. Дойти до городского пруда со знаменитыми золотыми карпами, посетить Серебряную мечеть, поесть горячего чак-чака с мёдом и купить вяленой конины – именно такой короткий список он держал в уме.