Гриша посмотрел на часы: до начала посадки пассажиров оставалось неполных три часа. Он ринулся в своё купе, скинул форму. Оставшись в одних трусах и шерстяной тельняшке, он схватил опись и бросился проверять наличие имущества. Одеяла и подушки, матрацы и полотенца, чашки и тарелки, пожарные баллоны и шторки, ведро и швабра, тряпки для пыли и хозяйственное мыло, стиранное бельё и аварийные фонари, заправленные керосином – он всё проверил и сосчитал. Следующий час он заправлял постели, а их в вагоне было аж сорок штук. Он расстилал простыни и вдевал колючие одеяла, напяливал наволочки и вешал полотенца. Он взмок с головы до ног и немного притомился, но отдыхать не было времени.

Схватив ведро и швабру, Гриша в ураганном темпе вымыл деревянные полы, затем прошёлся влажной ветошью по всем поверхностям, на которых могла успеть скопиться пыль.

Начальник поезда застал его за раскочегариванием самовара. Надув щёки и покраснев от натуги, Гриша усиленно раздувал огонь и чуть слышно ругался.

– Через двадцать минут начало посадки, – строго сказал Наум Васильевич, косясь на его старое застиранное исподнее. – У тебя всё готово?

– Вот самовар только осталось и одеться.

– Пломбы все проверил?

– Да, – не моргнув и глазом соврал Гриша, а сам похолодел от страха.

Начальник заглянул в его коморку, затем пошёл по вагону. Гриша сначала хотел сопроводить его, но решил, что гораздо важнее раздуть проклятый самовар, потому что есть такие пассажиры, которые ещё сесть не успели, а уже подавай им чай в фирменных стаканах.

Наум Васильевич вернулся спустя пару минут. К этому времени огонь заполыхал уверенно, Гриша наложил шашек из спрессованных опилок и подготовил парочку угольных, которые планировал заложить перед самым началом посадки.

– Рожу и тело утри влажной рогожей, чтобы не вонять, а то барышни меня жалобами завалят, – за грубостью начальник поездка тщательно скрыл одобрение, которое у него вызвала ладная работа нового подчинённого.

– Сию минуту, – заверил Гриша, склоняя голову.

– Не подведи.

Едва за начальником хлопнула дверь, Гриша бросился проверять пломбы на стоп-кранах. Только убедившись в их целостности, он вздохнул с облегчением, вернулся в своё купе, вытерся полотенцем и нацепил форму. Чтобы остудиться, он решил открыть окно. Уже взявшись за ручку, он заметил, что между стеклом и рамой воткнут нож с белой резной рукоятью. Он смутно припомнил: во время обучения им рассказывали о таком обычае, который был призван то ли отогнать неудачу, то ли не допустить в пути каких-то бед… Что-то вроде того…

– Ох уж эти суеверия, – цокнул он, ухватился за рукоять и с усилием выдернул нож.

Свежий сентябрьский воздух и шум вокзала хлынули в оконный проём, Гриша сделал глубокий вдох, применил вежливую обходительную улыбку номер четыре и пошёл открывать дверь. Первые нетерпеливые пассажиры уже топтались на перроне.

Гриша ловко спустил лесенку и сошёл на перрон. Он бросил быстрый взгляд сначала вправо, потом влево, чтобы убедиться, что и остальные проводники сделали то же самое. Следующие полчаса он дотошно и придирчиво осматривал билеты, напечатанные на защищённой бумаге, и запускал пассажиров в вагон. На занятиях им рассказывали, что некоторые ушлые мошенники научились подделывать билеты Железной Сети, чтобы бесплатно кататься по стране, поэтому Гриша с преувеличенным вниманием проверял каждый. Он опасался, что именно ему попадутся какие-нибудь жулики, которые поставят под сомнение его профессионализм и перечеркнут его будущее.

Часы вокзала пробили половину четвёртого. Прозвучал свисток начальника поезда, проводники проворно зашли в вагоны, подняли лестницы и заперли двери. Поезд мягко тронулся и стал набирать скорость.