Аррен улыбнулся.

– Зависит от правильной дозировки.

– В ядах-то тут у нас нужды нет, – произнес поселковый голова. – А вот с лекарствами напряжно бывает. Иногда всех лекарств – вон, святое слово отца Армаса. Зимой Икка Хирвонен шел из лавки да упал. Мозговое кровоизлияние! И не спасли, а он такой славный кузнец был! Отец Армас молился, конечно, к нему претензий нет, но с лекарством бы лучше было.

Он говорил еще четверть часа – вскоре мы были в курсе всех поселковых смертей, болезней и осложнений после охоты на медведя. Аррен уважительно слушал, кивал и в итоге сказал:

– За лето я смогу составить основные лекарства для жителей поселка. Конечно, при воспалении слепой кишки они не помогут, тут нужна будет операция, но вот при мозговом кровоизлиянии пригодятся.

Мяккинен вздохнул с видимым облегчением.

– Ну слава Великим богам! Что от меня понадобится, говорите. Все устроим. Если что-то…

Он не договорил. Послышался шум, голоса и я увидела растрепанного паренька, который подбежал к калитке и испуганно прокричал:

– Гадюка! Кейри гадюка укусила! Помогите!

Женщины заговорили все сразу, кто-то заплакал. Аррен поднялся со скамьи и махнул рукой.

– Давайте, несите его сюда! – распорядился он. – Прямо на землю!

Люди снова зашумели, но я уже не смотрела в их сторону – Аррен бросился в сторону заросшего огорода, и я направилась за ним. Там он двинулся по едва заметной тропинке, утопая в зелени и лишь сказал через плечо:

– Берегись чарпенника, он сильно царапает.

Я понятия не имела, что такое чарпенник – и сразу же высокое растение, чем-то похожее на укроп, хлестнуло меня по щиколотке так, что сквозь чулок проступили капли крови. Вот и познакомились. Аррен тем временем резко срывал то одну траву, то другую – когда мы выбежали из огорода, то он нес с собой целый сноп.

Кейри, мальчик лет десяти, лежал на земле рядом со скамейкой. Светловолосая женщина, должно быть, мать, держала его голову на коленях, гладила по лбу, лепетала что-то успокаивающее, но было видно, что ее трясет от ужаса. Гадюка укусила мальчика за ногу – штанину разорвали, нога распухла, и из укусов сочилась кровь.

Меня замутило. Мальчик едва слышно скулил от боли. Аррен бросил свой сноп рядом с Кейри, сел на землю и коротко распорядился:

– Джейн, моя коробка. Красная.

Не помню, чтобы я когда-нибудь бегала так быстро.

Вернувшись с коробкой, в которой позвякивали пузырьки, я увидела, как Аррен пережевывает какие-то листья, сплевывая их на ногу мальчика и с усилием втирая в укусы. Мать Кейри молилась, путая святые слова, по лицу ребенка струился пот. Стало тихо-тихо: зеваки, которые толпились у калитки, кажется, дышать перестали. Выхватив коробку из моих рук, Аррен вынул один из пузырьков и щедро плеснул на пережеванные листья.

Кейри закричал так, словно его резали. Листья потемнели, от них заструился синеватый дымок, и опухоль стала уменьшаться, как по волшебству. Мальчик все еще был бледен, но я видела: ему легче.

– Свинорой остановил яд, – произнес Аррен, и мать мальчика вздохнула и разрыдалась. – А капли его вычистили. Ну что, встать сможешь?

Кейри смог. Он поднялся, посмотрел на ногу и вдруг бросился к Аррену, обнял его и расплакался.

***

Аррен

Доктор Тармо Маккиярво, который проводил время за признаниями в любви пивному бочонку по традиции всех интеллигентных людей, попадающих в медвежий угол, осмотрел ногу Кейри, принюхался к остаткам свинороя, что в изобилии произрастал на моей новой зеленой кухне, и восторженно проговорил:

– Это верная смерть. Была бы. Друг мой, вы сотворили чудо!