– Приехали, – сказал Кирк, сверившись со своими записями. – Вам сюда. Тут прежде жил Томас Лайне. Писатель, певец севера. Умер в прошлом году.

Рупрехт был не из тех, кто экономит на мелочах, и он умел быть благодарным. Выйдя из экипажа, я оценил дом покойного писателя – двухэтажный, большой, он был не хуже того, который я оставил в столице. Дом был выкрашен в кирпично-красный, кружево наличников было белым, на маленьком балконе красовались ящики с анютиными глазками. Джейн встала рядом со мной и восторженно улыбнулась.

– Какой нарядный дом! – с искренним теплом оценила она. – Чудесный!

– Передайте его величеству Рупрехту нашу благодарность, – произнес я. Кирк кивнул и негромко ответил:

– Помните, что вы не ссыльные. Вы люди короля, и в любой момент от вас может что-то потребоваться.

Солдаты Кирка принялись отвязывать наш багаж и таскать в дом. Белые двери открылись, вышли девушка и парень – слуги – стали помогать. Девушка, круглолицая и светлокожая, с длинными золотыми косами, посмотрела на меня с нескрываемым любопытством и однозначным кокетством, и я заметил, что Джейн не понравился этот взгляд.

– Доброго дня, барин! – мелодичным голосом с резким оканьем пропела она. – Доброго дня, барыня! Меня звать Лемпи, это мой брат Ойва. Проходите скорее, устали же с дороги, а я там уже и обед накрыла.

Парень кивнул, поприветствовал нас и, подхватив коробку с книгами, поспешил в дом. Джейн осторожно взяла у солдата горшок с мандрагорой – та сонно шевельнулась, открыла глаза и сказала:

– Вот я и наросла уже, можно брать новые корешки! Джейн, а мы приехали? А тут есть садик?

Лемпи замерла с раскрытым ртом – явно видела говорящие растения в первый раз. Мандрагора улыбнулась ей, всем своим видом выражая радость встречи, и девушка нервно погладила себя по лбу: должно быть, отгоняла нечистого.

– Барыня, что же это у вас? Оно говорящее?

– Это мандрагора, – объяснил я. – Не бойся, она не кусается.

– Создали же боги такое диво, – пробормотала Лемпи.

Попрощавшись с Кирком, мы с Джейн пошли осматривать новые владения. За домом был огород – увидев его, я словно бы провалился в прошлое: когда-то моя первая зеленая кухня, выделенная министерством, была именно такой – дикой, яркой, запущенной. Джейн остановилась на краю огорода, а я двинулся вперед, рассматривая буйно разросшиеся растения.

Чего тут только не было! Дикий ветриветерник, лучшее средство от сердечного спазма, гордо поднимал белые соцветия – здесь, на севере, он был намного крупнее, чем на юге. Кусты узколистого кровавика сердито топорщились рядом, словно говорили, что мимо них никто не пройдет – кровавик считался сорняком, но его корешки были хороши при воспалении легких. А вот проелика свободная – похожа на крапиву, ее используют при воспалении суставов.

– Что это? – спросила Джейн. Подхватив юбку, она присела на корточки и дотронулась до арвазии полыннолистой – очень красивого сорняка, который заполнял свободное место плотным ковром. Я сорвал листок, пожевал и ответил:

– Арвазия. Чудесная трава, в ней много витаминов. А вон там белая марь, успокоительное и противоопухолевое. Джейн, это роскошная зеленая кухня!

– Роскошная? – Лемпи вышла к нам, неся в руках две пары калош – очень кстати, я хотел как следует рассмотреть розовые соцветия курисумы. – Барин, да тут все сорняками позаросло! Полоть-не переполоть! Вон те кусты мне по пояс поднимаются!

И она показала, какой высоты достигает бурдиома, заодно продемонстрировав изгиб бедра. Джейн посмотрела на Лемпи так, словно готова была как следует оттаскать ее за волосы. Служанка правильно поняла взгляд госпожи и мелодичным голосом пропела: