− Неужели моя дочь решила взяться за ум? – следующий вопрос отца, немного язвительный и со смешком, я проигнорировала. К тому же, к нашему столику как раз подошел официант.

Сделав заказ, я подождала, пока мне нальют напитки, и лишь после всего откинулась на спинку стула и взглянула на сладкую парочку. Как же меня раздражала эта Марта. Так и хотелось скинуть ее руку с локтя отца, как и ее саму вышвырнуть из ресторана, чтобы вернулась в свою глушь. Лишь бы подальше от нас.

− Веро́ника, у меня новость для тебя, − господин Горский откашлялся, словно был студентом, нашкодил и, провинившись, теперь стоял перед ректором и что-то мямлил. Что происходит? Отец никогда так не разговаривал, если только он… – Точнее, у нас, − было видно, что он нервничал, будто собирался делать...

«Только не это!» − я чуть было не заорала, вскочив на ноги, заодно, захотелось смахнуть со стола всю посуду, но я сдержалась. Такого поведения мне отец точно не простит, хотя бы нужно выслушать до конца, все спокойно обдумать, а потом уже что-то предпринимать.

− Ты купил новый завод? – перебила я, стараясь казаться легкомысленной. Не этого ли они все от меня ждут? – Или же подмял под себя своих давнейших конкурентов?

Отец отрицательно помотал головой и попытался заговорить, но я снова его опередила.

− Только не говори, что решил подарить мне новую машину? – я даже немного привстала, чтобы показать всю степень своей радости от такого. Правда, я уже знала, что никакого мне подарка не будет, только петля на шею. Удавка. Но с усилием воли даже захлопала в ладоши, но все тщетно. Папа не понял моего поведения и все же решил дойти до конца.

− Ронни! – повысил голос отец, чтобы я присела и все-таки угомонилась.

Да, папа совсем изменился, как только в его жизни появилась эта гадюка. Раньше он не позволял повышать на меня голос. У-у-у, змея! Но ничего, я ей еще оторву ее капюшон. Пришлось присесть, принимая самый невинный вид. На сегодня. Но уже завтра я выйду на тропу войны. Погоди у меня! А пока я побуду примерной и послушной дочкой своего отца, прикидываться и терпеть.

− Выслушай до конца, не перебивай. Ника, дочь моя, теперь мы не одни, − выдохнул отец и красноречиво взглянул на Марту, я же сжала ножку бокала. Как она еще не сломалась? – Теперь наш дом наполнится теплом и счастьем. Наконец-то!

Я же потеряла дар речи. Только не дом моей матери! Не позволю его трогать. Ни за что!

− В каком смысле наполнится счастьем? − надеюсь, официального документа у них пока нет, иначе будет тяжело все вернуть вспять. – Это то, о чем я думаю? Папа, ты изменил свое решение? Наконец-то я дождалась щенка? У меня будет собака? Своя собственная собака? Папа, это правда? Где он? Где щенок?

Я начала осматриваться по сторонам, словно отец сейчас махнет рукой, дав отмашку, и мне вынесут того самого щенка в красивой коробке. Краем глаза отметила, что два взрослых человека недоуменно сидели и смотрели то друг на друга, то на меня, не понимая, что тут происходит. А происходил протест, но отец не понимал этого и не хотел. И скоро это станет его самой большой проблемой.

Все думают, что многие богатые отпрыски бесятся от обилия денег, что им все достается на блюдечке с золотой каёмочкой. Но нет. Мы в клетке, мы в тюрьме каждый день. И никто не понимает, отчего мы иногда ведем себя не так, как они ждут от нас. Даже меня считают стервой, ссорящимся деньгами отца налево и направо. Раз они таковой посчитали, то мне оставалось только придерживаться. Ничего более. Сами захотели. Но никто не знал, что творилось у меня в душе.