− Ника, никакой собаки. Мы с Мартой…

Отец не договорил. Бокал из моих рук «случайно» выпал и вдребезги разбился, как и мое сердце…

7. Глава 7

Глава 7

Отцы и дочери…

Никто в этом мире не сможет

любить девушку сильнее,

чем ее отец,

но он же и разочаровывает

сильнее всех.

Слова автора.

Веро́ника

Цинк! Дзинь!

Пузатый бокал на высокой тонкой ножке упал на пол, а я продолжила смотреть прямо в глаза отцу. Как так можно? Неужели он не видел ни мою боль и ни мое разочарование в нем? Но вместо того, чтобы поинтересоваться что не так, папа только нахмурился. И его взгляд не обещал мне ничего хорошего. Он просил вести меня хорошо, ничего не вытворять, а я не послушалась. Ему было все равно, главное, что с ним рядом находилась эта змея и доверчиво заглядывала ему в рот.

К нам тут же подбежал шустрый официант, следом за ним тенью возник и всевидящий и контролирующий администратор. Не хватало только управляющего или самого хозяина ресторана. Какой шум из-за ничего. Подумаешь, глоток дорогого вина разлился, как и разбился один из сотни бокалов из наличия. Простая посуда, которая продается в магазине. Слишком много внимания обычному стеклу, когда тут жизнь рушилась, сердце разбивалось на мелкие кусочки. А ведь его потом не собрать, как пазл, и не склеить, как осколки вазы.

Все за столом молчали, пока расторопные сотрудники ресторана убирали осколки и остатки моего проступка. Искренне приносили извинения. За мой же поступок. Смешные. Но вот мне нисколько не хотелось смеяться. Наоборот, хотелось кричать, что есть мочи, чтобы меня услышали. Кричать так, чтобы горло начинало болеть. Кричать, пока у меня голос не пропал бы. Но меня окружали совершенно глухие люди…

Я поймала на себе предупреждающий взгляд отца. Лучше бы ты свою мадам предупредил и на место вернул. Туда, откуда ее вытащил и в дом моей матери привел. Мама, наверное, в гробу уже десятки раз перевернулась, что папа так поступает с ее домом и с ее дочерью.

− Ника, мы с Мартой решили и подали заявление, − на одном дыхании выпалил отец те самые «заветные» слова для меня, затем с нежной улыбкой взглянул на змею. – И теперь мы будем жить все вместе, как одна семья, − и снова взгляд, теплый и ласковый, на чужую женщину, только не для родной дочери.

Мне же достался совсем другой взгляд. Суровый, не терпящим возражений, холодный. «Когда же ты, папа, вместо дочери предпочел чужую женщину?» Но вместо того, чтобы задать свой вопрос вслух, я отсалютовала новым бокалом родителю, который уже успели заменить на такой же, что и прежде, и наполнить.

− Значит, вас можно сердечно поздравить? – с горечью в голосе проговорила я, затем отпила вино и чуть его не выплюнула. Кислое, горькое, как и моя жизнь с сегодняшнего дня. – Но я не поздравляю тебя, ПАПА, − обращение к отцу я выделила специально. − Нисколько. Ни счастья, ни любви тоже не пожелаю, ведь их у меня нет. А как желать того, чем сама не владеешь, да, отец? Ни любви, ни тепла, ни нежности. Вместо родной дочери ласка чужой женщины.

Горский Владимир Александрович от моих слов изменился в лице. Побледнел.

− Веро́ника! – рев отца заставил всех замолчать и замереть, а от грохота его кулака по столу попадали бокалы, приборы подскочили и слишком громко звякнули о тарелки. Что-то даже снова упало на пол.

Марта рядом с ним аж подпрыгнула и вскрикнула. Остальные посетители все разом повернулись в нашу сторону с возмущенными лицами. Я же внешне оставалась такой же спокойной, какой была, только вот внутри выли волки. Улыбнулась и всем отсалютовала бокалом. Администратор готов был снова оказаться возле нашего столика, но папа жестом остановил всех. Конечно, зачем давать знать чужим людям о том, что творится в семье у самого богатого и влиятельного человека в нашем городе.