Если бы я знала, к чему приведёт мой протест. Насколько высока будет оплаченная цена. Что придётся мне потерять. Лучше бы я с упоением отсосала им всем, причмокивая и заглатывая глубоко в горло. Знала бы…

10. Глава 10

То, что наступило утро, я поняла только по открывшейся двери и режущему по глазам яркому свету, проникающему через большое, кухонное окно. В проёме стоял Игнат, сверля меня злым, колючим взглядом, а за его спиной топталась тётя Поля, держа в руках поднос с едой.

Все действия происходили в гнетущей тишине. Немцов отодвинулся, пропуская Полину, та на соседнюю полку поставила тарелку с кашей и стакан сока, следом хозяин втолкнул ногой пустое ведро. Несложно было догадаться для каких нужд.

Спешно впихнула в себя завтрак под присмотром действующих лиц, залпом проглотила напиток, щедро сдобренный градусами. Как ещё Игнат не унюхал нотки дубовых бочек и типичный запах клоповника? Никогда не любила алкоголь, но сейчас была ему рада. Стала понимать тех людей, которые топили проблемы в бутылке. Пьяное тепло, стремительно растекающееся по кровотоку, приятно ласкало и одурманивало мозг.

Полина собрала посуду и вышла из тесной конуры, низко опустив голову и тяжело вздыхая. Немцов ещё мгновение прожигал ненавистью и хлопнул дверью, отсекая от меня свет и оставляя с жестяным ведром, громко дребезжащим при попытке сдвинуть его в угол.

Мне оставалось снова влезть на полку и довольствоваться отдыхом от очередных унижений. Пока от такого наказания не испытывала большого дискомфорта. Поток холодного воздуха остановили, лежать на жёстком я уже привыкла, а в темноте лучше представлялось, что ты на свободе. Просто затянувшееся беспокойство, от которого спасёт скорое пробуждение.

Несколько раз я проваливалась в забытье, не отключая слух и ловя звуки подготовки к новогоднему вечеру, но большую часть вечера тупо сканировала черноту, стараясь не шевелиться и не растрачивать драгоценное тепло.

Волновал всего один вопрос. Сколько дней меня продержит здесь Немцов? Вспоминала промелькнувшее где-то ранее, на каком этапе люди начинают сходить с ума, оказавшись изолированными в темноте. Не припомнила, и, как оказалось, одиночество мне не грозило.

С приближением ночи начался какой-то абсурд. Происходящее даже в кошмарном сне не могло мне привидеться. Игнат молча выволок меня из кладовки, дотащил до большого зала, где Немцовы всегда устраивали банкеты и вечеринки.

Наряженная ёлка на постаменте в углу, накрытые столы для фуршета по периметру комнаты, удобные диваны, отделяющие зону отдыха от места для танцев. Не сразу заметила предмет, резко выделяющийся из праздничного антуража. Посреди гостиной стоял большой, деревянный столб с перекладиной вверху, по которой сползали цепи с кандалами.

– Ты не сделаешь этого, Игнат, – посмотрела на него забитой собакой. – Это уже слишком.

– Сделаю. Ты сама подписалась под договором и продала себя. Помнишь пункт про непослушание и последствия? – прищурился, с полным превосходством глядя на меня. – Хозяин наказывает рабыню по своему усмотрению.

Я вырывалась, кричала, пыталась сопротивляться, но наши силы были неравны. Немцов очень быстро справился со мной, растянув вдоль столба и приковав по рукам и ногам. Он чересчур аккуратно поправил задранную комбинашку, стянул порванные чулки и надел глухую маску без прорезей для глаз, закрывающую половину лица.

– Игнат, умоляю, не оставляй меня так, – взмолилась, оказавшись снова в темноте, но на обозрение. – Я буду послушной. Что угодно сделаю, только не надо публичности.