Наверное, нужно было поблагодарить Полину за то, что по дому не бегала любопытная прислуга ради просмотра новой зверушки Немцова. Большее количество осуждающих, насмешливых взглядов я вряд ли бы вынесла. И так мне мерещились перешёптывания, перемалывания моей персоны. Было бы легче, если б меня здесь никто не знал, но бывшая вхожесть в этот дом усугубляла удушливое состояние.

За окном уже давно темноту рассеивали уличные фонари, когда демонстративная пытка закончилась. В спальне я, наконец, смогла немного расслабиться, не дёргаясь от каждого шороха, раздающегося в стороне. Больше не надо было прятать лицо в волосах, прислушиваться к голосам, бояться прилюдной порки или требования заняться сексом.

Игнат закрылся в ванной комнате, а я осталась сидеть в углу, где хозяин оставил свою собачонку. До слуха донёсся шум воды, фальшивое пение Немцова, стук баночек о стеклянную поверхность, а потом резкая тишина.

Прикрыла глаза, когда дверь ванной отворилась, выпрямилась в струну, насколько позволяла ломота в коленях и суставах от непривычной нагрузки. Скорее почувствовала, чем услышала приближение Игната, как только окатило давящей волной морского бриза.

6. Глава 6

Волос коснулись пальцы, зарылись в них пятернёй, сжались в кулак, до судорог натягивая корни. Казалось, стоит мотнуть головой, как скальп останется в руке Немцова. Взмахнула ресницами и наткнулась взглядом на стоящий член, покачивающийся в неприличной близости к лицу.

– Открой рот и отработай, – ткнул в губы головкой Игнат, надавливая и впечатывая в зубы. – Давай, сука, отсоси на миллион, в который мне обходится каждый твой день.

Приоткрыла, впустила, почувствовав солоноватый вкус на языке. Окатила ненавистным взглядом и сразу задохнулась от глубокого толчка. Знаете, все мои познания о минете оказались детским лепетом. Всё это – «можешь взять поглубже, Ирусик?», «помоги себе рукой», «прости-прости, я увлёкся» – осталось в прошлой жизни с нормальным мужиком.

Немцов же натягивал мою голову на себя, намотав волосы на кулак, параллельно толкался бёдрами сам, грубо вбиваясь в горло, отказывающееся свободно впускать его и упрямо сопротивляясь. Его не смущал мой хрип, покрасневшее от отсутствия кислорода лицо, стекающие сопли, брызгающие крупными каплями слёзы, капающие на грудь слюни, пошло хлюпающий звук, нечеловеческий бронтид рвотного позыва. В какой-то момент порадовалась, что ничего сегодня не ела.

Он долбил, впечатывая меня носом в пах, задерживался, сжатый спазмами, выходил и с размаху внедрялся снова. По спине сползали ледяные дорожки пота, темнело в глазах, пекло в лёгких, а глотка горела, словно в неё вставили раскалённую арматуру. Ощущение, приближающейся смерти. Не самый лучший конец в двадцать четыре года.

На краю сознания, прощаясь с жизнью, захлебнулась горечью спермы, потоком пошедшей через нос. Хозяин, садист, насильник с противным хлюпаньем высунул свой ствол, несколько раз шлёпнул им по моим щекам и оттолкнул, сыто потягиваясь.

Поняла, что держалась за счёт хватки в волосах, а, получив свободу, завалилась на бок, судорожно хватая ртом кислород, всхлипывая, давясь вязким семенем и из последних сил сдерживая истерику. Почему-то не хотелось лишний раз тешить представлением Немцова. Не проникнется. Не пожалеет.

Он ничего больше не сказал. Просто выключил свет, лёг в кровать, немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и через несколько минут мерно засопел, изредка тихо всхрапывая. Только тогда я почувствовала себя в нестабильной безопасности и смогла отпустить удерживаемые весь вечер эмоции.