– Нам не хватит мальчиков, Константин Петрович.

– Ничего страшного, обеспечим! – пообещал тот и осмотрел притихшую толпу. – Удачно вам сегодня потрудиться, ребята! Спасибо за помощь!

– Спасибом сыт не будешь! – выкрикнула Верка Исаева.

– Кто это сказал? – строго пробежала глазами по головам учительница, выискивая хулиганку.

– Будет вам, Валентина Михайловна. Они же ещё дети, – благосклонно улыбнулся мужчина и направился обратно в контору. Маша не могла отвести от него взгляд и неожиданно Константин Петрович обернулся и подмигнул ей.

Девушка покраснела до кончиков корней и потупилась. Но как только она справилась с собой и осмелилась посмотреть в спины идущих школьников, наткнулась на очень странный взгляд Новосёловой. Та неодобрительно покачала головой, хотя в глазах горело совсем другое пламя, и имя ему было – ревность.

Небольшой участок с ровными кустиками свёклы тонул в обступающем море травы. Ученики нехотя разбрелись по грядкам, споря и ругаясь, где чья, и приступили к прополке. Мышцы страшно терзали Машу: она с трудом садилась и переходила дальше, безмолвно корчилась от острой боли и терпеливо сносила насмешки других. Но спустя некоторое время девочка привыкла, растянулась и теперь её мучила ужасная монотонность работы, которая не давала физического отдыха, зато с лихвой освобождала ум. А ум Ивановой бурлил пузырями страха. Как она переживёт сегодняшний вечер? Вдруг ей захочется в туалет и придётся выходить ночью на улицу? А что, если Галина Александровна сможет забраться в форточку? Вряд ли Новосёловой удастся сдержать Лиду – последняя рано или поздно её откроет... Вот ведь кровь цыганская! Везде ей нужен свежий ветер!

Когда наступил обед, истерзавшая саму себя Маша догнала Валентину Михайловну и тихо извинилась за утро.

– Всё в порядке, – ласково улыбнулась учительница, и если бы не вчерашний ужас яблоневого сада, школьница ощутила бы настоящее облегчение.

– А можно вас спросить кое о ком? – робко произнесла девочка.

– Спрашивай.

– Я насчёт Галины Александровны... Почему она такая... худая?

– Она очень давно болеет, Маша. И доктора не могут ей помочь.

– То есть она умирает?

– Несколько лет назад все думали, что да, – ответила учительница, и ясный взгляд её глаз невольно обратился в сторону, где за домами и деревьями находилась контора. – Но потом она пережила клиническую смерть и... как-то живёт.

– А она раньше не занималась гимнастикой?

– Откуда такие вопросы, Маша? – засмеялась женщина, и вокруг как будто зазвонили колокольчики.

– Да я всё по худобу думаю... – соврала та.

– Нет, я же тебе сказала – это болезнь. Кажется, сейчас она в ремиссии, но кто знает, надолго ли. Толик! – внезапно закричала Валентина Михайловна. – Уймись, Толик!

Мальчик мгновенно завёл руки за спину, из-за которой выпало что-то маленькое.

– Он хотел Ирише лягушку за воротник бросить, – сдала хулигана Сонечка Нефёдова из восьмого класса, и Карпов тут же погрозил ей кулаком.

– Толик, иди сюда, пойдёшь рядом со мной, – приказала учительница, и тот повиновался. С лицом несчастней, чем у голодной дворняжки, мальчик поравнялся с женщиной и притих.

Маша расстроилась. Ну надо же ему было отыскать лягушку! И чего он пристал к этой Сидоровой, влюбился что ли? Девушка повернулась к хулигану и заметила его пламенные взгляды, обращённые к Ирише.

– Не передумала идти к быку? – откуда-то появилась Лида Козичева.

– Мне всё равно. Хочешь, пошли.

– Так и знала, что попробуешь соскочить!

– Я же сказала – идём! – разозлилась Маша, а потом подумала – может, оно и к лучшему, лишь бы быть подальше от того места за интернатом.