Ириша и Лида не без интереса наблюдали за разразившемся сражением.

– Это воровство! – пискнула Иванова.

– Я ничего не крала! Я лишь хотела, чтобы ты не выделялась!

– А что в этом плохого?!

– Так, девочки... – вздохнула учительница, и её брови строго изогнулись. – Ваши глупые поступки и легкомысленность сами по себе плохо сказываются на всех остальных.

– Но... – попробовала оправдаться Маша. Ей было невыносимо, что она, Валентина Михайловна, разочарована.

– Никаких но! Вы живете в одной деревне, учитесь в одной школе, более того – в одном классе! Неужели вы не можете преодолеть все трудности и постараться найти общий язык?! Жизнь длинная, и никто из вас не знает, где окажется и с кем придётся работать бок о бок!

Новосёлова раскаянно посмотрела на Машу, но та оставалась непроницаемой. Её пальцы добела впились в одеяло, а глаза непримиримо уткнулись в пол.

– Подъём, – чуть более мягким тоном проговорила Валентина Михайловна, завершая инцидент. – Одевайтесь и выходите умываться. Скоро завтрак и пойдём на свёклу.

Как только деревянная дверь глухо хлопнула, Иванова испепелила комсорга взглядом. Она вырвала своё постельное бельё и стала быстро его перестилать. Ириша и Лида молчали.

– Маша... – попробовала заговорила Люда.

– Не смей больше никогда ко мне обращаться!

– Я комсорг! И я лучше знаю, как правильно себя вести! Меня избрал не один человек, а целый коллектив!

– Но не я! Поэтому ты надо мной не властна!

– Ириша, Лида, а вы что молчите? – призвала к поддержке Людмила. – Наш товарищ отбивается от рук, а мы будем просто сидеть и смотреть?! Позволим ему утонуть?! Разве мы не обязаны помочь?!

Девочки онемели. Они медлительно заправляли кровати, медлительно оборачивались на ссору, медлительно делали всё. Их разум как будто застыл или притворялся.

– Лида, ты же сама говорила, что Маша странная! Так давай поможем ей обрести уверенность?!

– Ты у нас комсорг, тебе и решать, что делать, – неожиданно твёрдо заявила та и мельком переглянулась с Ивановой, которая сняла общественное белье.

– Хорошо, – нисколько не обиделась Новосёлова, наоборот, она восприняла это как благословение, – теперь, Маша, я буду ещё тщательнее за тобой следить. Только для того, чтобы ты не наделала ошибок!

Не успела Люда очнуться от своей тирады, как в лицо ей прилетел ком белья.

– Ещё раз выкинешь что-то подобное, пожалеешь, – пригрозила Иванова.

Гудящая толпа школьников направлялась к колхозному полю мимо конторы. Мрачное настроение Маши ещё больше обострилось, когда она увидела Галину Александровну. Женщина стояла около клумбы в коричневом костюме с юбкой и задумчиво поправляла красный значок на груди. Высохшее лицо казалось кожаной маской, руки – ветками, ноги – палками, но затем девочка вспомнила вчерашнее происшествие и по спине побежал холодок. Может, ей это приснилось? Привиделось? Может, она сошла с ума? Секретарь колхоза посмотрела на неё и улыбнулась. Только улыбка не была доброй и приветливой, скорее – зловещей и страшной. Внезапно Маша очень чётко осознала – нет, всё действительно случилось вчера и может повториться вновь.

Не успели школьники пройти контору, как из неё вышел довольный и свежий председатель в тёмно-сером, идеально выглаженном костюме с ярко-красным платком-паше.

– Валентина Михайловна, задержитесь! – позвал тот, вскинув руку.

Женщина остановилась, и он бодро подбежал к ней. Повеяло приятным запахом одеколона «Шипр», и Люда, шедшая рядом с учительницей, смущённо потупилась.

– Валентина Михайловна, – проговорил председатель и сногсшибательно улыбнулся, но та осталась безучастна к его чарам. – В пятницу будут танцы, обязательно приходите и приводите всех учеников!