— Ты больной? — набросилась на довольную рожу с кулаками, после того, как совладала с ремнем. — Что ты ему написал?

Глеб и не думал уворачиваться, наблюдая за моими потугами причинить ему боль. Да и где взяться силам, чтобы ощутимо засадить по этой самодовольной ухмылке?

— Всего лишь правду, Юляш. Что случившееся с Мариной открыло тебе глаза. Что винишь себя в случившемся. Ты же винишь себя? — завел двигатель, продолжая игнорировать мои удары.

Обессилено фыркнув, я откинулась на кожаную спинку сиденья. Дура! Если и чувствовала вину, то она осталась в прошлом. Уверенна, Марина не упустит момента сблизиться с Валом, изображая из себя жертву. Ч-чёрт…

— Ай-яй-яйй, вот видишь, людям свойственно меняться. Сегодня у вас любовь до гроба, а завтра бац! — хлопнул в ладоши, ненадолго выпустив руль, — И всё, совсем другие приоритеты. А если ещё и ребёнок окажется от меня – вообще без вариантов, — потрепал меня по волосам, демонстрируя отличное настроение.

— Это пока неизвестно! — предостерегла его хрипловато, потирая грудь. Бурлящая кровь клекотала где-то у горла, не позволяя сделать вдох.

— Да без разницы. Ты написала, что разочаровалась в нем во всех смыслах, решив, что лучше вернуться под крыло любящего мужа и благополучно всё забыть от греха подальше.

Качая головой, я отвернулась к окну, будучи не в силах считывать насмешливый взгляд. В сердце то и дело впивались тысячи иголок от ощущения непоправимого, а по спине, не смотря на пылающий изнутри жар, холодными волнами бежал панический ужас.

Зачем он так? Меня и добивать было нечем, но он всё равно нанес сокрушительный удар. Вал и так меня возненавидит, когда очнется. Разочаруется. Отвернется. Так не поступают с любимыми. Но где-то в глубине души теплилась надежда, что когда-нибудь я смогу вернуться к нему и всё объяснить. Пускай между нами не будет прежних отношений, но я хотя бы попытаюсь попросить прощения и рассказать правду.

Не верю, что Вал отвернется, не захотев узнать всей правды. Он не такой. Даже если разочаруется и потеряет всякий интерес – по-любому не успокоится и найдет меня. Хотя бы для того, чтобы презрительно плюнуть в лицо. Хотя бы ради этого.

И словно в наказание за тайные надежды и чаянья, на мое бедро опустилось что-то прохладное. Встрепенувшись, хотела сбросить обнаглевшие пальцы… и застыла в немом возмущении, увидев, что это не мужская рука, а всего лишь паспорт.

Раскрыв для достоверности нужную страничку, подалась к лобовому стеклу, рассматривая в свете мелькающих фар свою фотографию. Хоть что-то хорошее. Правда, я так и не поняла, зачем было его забирать, и уже собралась высказаться по этому поводу, пока вспыхнувшая фарами встречка не осветила полностью всю страничку.

Что? Какая ещё Петрунина?

***

— Это что такое? — ткнула Глебу в рожу документ, будучи на грани срыва.

— Твоя новая фамилия, — ответил равнодушно, как ни в чем не бывало, продолжая гипнотизировать дорогу. — Нравится?

— Какая, к чёрту, Петрунина? Нельзя так просто стереть человека, только потому, что тебе взбрело в голову изгадить мне жизнь. Есть Саша, в конце концов, и ты не имеешь права так распоряжаться моей жизнью.

Глеб потянулся к бардачку и извлек ещё два документа. Я потянулась к ним дрожащими пальцами и с замершим сердцем принялась за изучение предоставленной информации. У Глеба тоже была другая фамилия. Не Петрунин. Мартынов. Означало ли это мое освобождение от брака? Наверное, да, если судить по новым документам. Хоть что-то хорошее. А вот свидетельство о рождении сына пришлось перечитать несколько раз.