Крутой приходил еще несколько раз, и мы просто молчали. Я делала вид, что сплю, потому что воевать с ним в таком состоянии просто не способна. Он сидел рядом и тоже молчал. Это не было перемирием, паузой скорее, передышкой на берегу, пока один из противников ранен.

У меня остался большой шрам, но под одеждой его не видно. Одежду, кстати, тоже Савелий мне принес. Он все мне дал: лечение, уход, еду, и, конечно, я понимаю, что за все придется платить. Как только мне станет лучше, я снова буду его сукой – или как он там меня называл? Да по-разному, неважно, это просто больно.

В будущее смотреть страшно, и кажется, что оно для всех нас постоянно меняется, так что я далеко не заглядываю уже. Я живу сейчас, радуюсь хотя бы тому, что теперь могу банально сама есть и ходить по палате.

Стук в дверь выводит из болота мыслей. Это не Крутой, он никогда не стучит – что дома, что здесь.

— Ку-ку, можно?

Валера. Осторожно заглядывает в палату, протискивается с букетом роз.

— Да, входите.

— Ну ты как, Даша – радость наша, живая?

Слышу в его голосе беспокойство. Неподдельное, искреннее. Валера, пожалуй, единственный, кто не отвернулся от меня в момент беды.

— Нормально.

— Держи.

— Спасибо, не стоило.

Осторожно беру от него цветы. Такие красивые розы молочного цвета.

— Да мне не сложно. Ты, конечно, дала жару, так нас всех напугала!

— Не думаю, что кто-то думал обо мне, так что…

Неловко, стыдно, я ведь все еще крыса для них. Да, про Мамая они знают, но ведь я сливала информацию, я все еще их враг.

— Я думал и переживал. Честно говоря, тебя здорово охраняют, как в крепости, я едва пролез, но, как ты знаешь, для меня нет замков.

Не знаю, что ответить. Это правда. Валера хороший, но он все равно один из них.

— Даша, что дальше? Крутой тебе что-то говорил? Какие твои перспективы?

— Он ищет мою сестру.

— Ну да, я слышал. Жаль ее, она же младше тебя, с ума сойти можно. И ты это… не знаю, конечно, какие у вас там отношения были в семье, но прими мои соболезнования.

Эти слова заставляют насторожиться и дают понять, что я не знаю и половины того, что знают остальные. Савелий последний раз приходил и ничего не говорил, кроме того, что все нормально и новостей нет.

— О чем вы?

— Ну, за твоего отчима. Я слышал, Крутой направил людей к тебе домой. Не нашли они твою сестру, мозги отчима только на стенах, кровища. Больше ж там никто с вами не жил. Похоже, его прямо там положили. Ты должна была сказать раньше, девочка, что тебя шантажируют сестрой.

— Как это? О боже, Алиса… Юра, нет…

За секунду все начинает дико кружиться, и я хочу встать.

— Ты чего, эй, Даша, что такое?

— Алиса, Алиса…

В груди щиплет, и пищат приборы, слезы застилают глаза, а после я вижу, как дверь распахивается и входит Крутой. Всего за секунду оценивает ситуацию, подходит и выводит Валеру за дверь.

Они о чем-то говорят, спорят даже, ругаются, а я реву. Да, Юра не был идеальным отцом, но он был единственным взрослым, на кого, я думала, могу положиться, и если его убили… боже, а как же Алиса? Она это видела, она там была?

Что они с ней сделали? А если и ее тоже и я просто надеюсь зря?

***

Я думал, она спит и сегодня мы тоже проведем в молчании. По правде, все это время никаких новостей нет – по крайней мере, хороших.

Ее отчима нашли в подвале дома, с простреленной башкой, мы его похоронили по-тихому, но сестры Даши нигде нет. Она как в воду канула, и с каждым днем я все больше понимаю, что шансы найти ее живой тают, точно снег на солнце.

Я услышал мужской бас из палаты. Охрана, сука, спит. Валера. Как знал, что он в любую скважину пролезет под самым носом.