Тогда в больнице, когда Дашу откачивали, Крутого сильно тряхнуло. Как назло, я дежурил сутки и наблюдал все это собственными глазами.

Крутой тогда был на грани вместе с Дашей, и было такое ощущение, что их откачивали вместе.

Я никогда Савелия таким не видел, но на ошибках мы не учимся, и я даже ожидал, что именно в Дашу попадет. Не знаю, закон подлости или как это называется, но черная полоса там была широкой.

Если честно, я сначала подумал, что это Крутой выстрелили в нее, он был в таком состоянии, что вполне бы поднялась рука, но нет. И этот клубок все больше закручивался, а он все еще не мог ее ни простить, ни отказаться.

Валера часто звонил мне, спрашивал, как дела, а я часто не знал, что ответить. Даша чудом просто выжила, Крутой вложил в ее спасение баснословные просто деньги. Он боялся, я впервые тогда увидел страх в его глазах. По правде, там были ужас, беспомощность, какая-то потерянность даже. Она ведь все равно была его девушкой, пусть и предала – или что они там на нее навешали. Крутой нес за нее ответственность. Он был виноват и прекрасно знал это.

Помню, что, когда Дашу только откачали и она уже была в коме, мне набрал Ганс. Я прибежал тогда, но помощь была нужна не этой девочке, а уже самому Крутому.

Его трясло, он был весь бледный, и я едва привел его в чувство тогда. У него скакало давление, и я честно боялся, что понадобится соседняя палата рядом с Дашей уже для Крутого.

Сердечный приступ, аритмия, он был в шаге от этого в свои тридцать семь. Здоровый мужик, но Савелий себя так сильно раскачал, что его тело тоже начало давать сбои.

Они горели оба, точно фениксы, сами себя сжигали.

Я это видел, Валера, Ганс, Соловей, но мы не могли ничем помочь. Я догадывался, конечно, что крыса кто-то из клуба, они же там все братки, и там копать надо, но ни на что повлиять не мог. Мое дело маленькое, я вызвал лучших профессоров, и Дашу все же спасли.

Это все, чем я мог помочь, хотя понимал, конечно, что, пока правда раскрыта не будет, это просто временный анальгетик, и я не завидовал Крутому.

Да, помню, что был Шах, был Бакиров, который творил чудеса в состоянии пьяного угара, но Крутой все это делал дольше, делал трезвым и с особой жестокостью.

Он эту бедную девочку просто изувечил – что морально, что физически довел до края, и мне было жаль их, потому что я видел, как у них все начиналось.

Там не было никакой жестокости, Крутой эту куклу то и дело носил на руках. Даша то, Даша се, я же сам видел, как он ею дорожит, он любил ее, и видно, что она тоже.

А теперь у них просто обожженные угли, равнина и все на хрен разбито.

Я понятия не имею, что будет, когда Крутой узнает правду, это ведь рано или поздно случится, Даша не могла быть предательницей одна.

Возможно, если бы Фари был жив, он бы собрал все это в кучу, но его больше нет, и без этого звена Прайд шатает. И если внутри яблока есть червь, оно все равно прогниет, поможет только ампутация.

Жаль ли мне Савелия? Да, но он сам во всем виноват. После всего я видел, как Даша шарахается от него. Там уже ничего не цветет. Поросло колючими шипами.

Могу только надеяться, что хотя бы после этого огнестрела Савелий не будет больше жестить, ведь никакие профессора тогда ему не помогут.

И есть еще кое-что важное: Крутой тогда Дашу при всех своих бандосах, хм, наказал. Это существенно меняет дело, потому что он ее опустил в своем же круге ниже плинтуса и показал, что она больше для него ничто.
Это всегда будет между ними. Такое не прощается, и я понятия не имею, как они теперь будут общаться.