И все бы ничего, я не запрещал ее навещать, вот только цветочки и рыдающая Даша заставляют напрячься. У Чародея долгий язык, и часто это не на руку.

— Какого черта ты здесь забыл, Валера?

— Я пришел к Даше, а не к тебе.

— Что ты ей наплел, почему она рыдает?!

— Ничего, про отчима только сказал, а она распереживалась.

— Ты ебанутый или что? Даша после операции едва дышит, на аппаратах вся, какого хуя ты ей это все навешал?

— Да откуда я знал, что ты ей ни хрена не рассказываешь?!

Сжимаю зубы, час от часу не легче. Мы все это делали тихо специально, потому что Даша на капельницах еще и врач доходчиво мне объяснил, что ее волновать сейчас не надо.

— Валера, ты мне друг, поэтому я скажу один раз: чтоб я тебя здесь больше не видел. Это понятно? Сгинь по-хорошему.

— А если нет?

Чародей вообще адекватный, но иногда его заносит.

— Будем говорить по-плохому. Тебе не понравится.

— Зачем ты это делаешь, Савелий? По-моему, Даша уже все свои грехи выстрадала. Отпусти ее. Не надо ее дальше мучить!

— Не твое дело, понял?

— Нет, не понял! Я тогда ее еще хотел увезти из больницы, да не успел. Видел бы Фари, что ты тут вытворяешь, в гробу бы перевернулся!

Терпение лопается быстро, задел за живое, знал, куда бить.

Хватаю Валерку за грудки и впечатываю в стену. Да, он домушником был, но противник из него никудышный.

— Слушай, братик, следи за базаром! Я тебе не Ганс, которого можно подкалывать. Даша моя, а ты и твои цветочки тут не к месту, ясно?

— Не обижай ее! Даша тебе не игрушка для битья, понял?!

— Сам разберусь. Пошел вон.

Едва сдерживаюсь, ведь мы в больнице, и она там. Ревет. Снова, тогда как я уже слезы Воробья видеть не могу, я просто… к черту все. Да пошло оно.

Открываю дверь палаты, вхожу внутрь. Моя предательница не спит. Зареванная, рядом мониторы пищат. Давлю собственного зверя внутри. Это уже ничем не поможет, и так… покусались, блядь, дальше некуда.

10. Глава 10 ВИЗУАЛЫ

Голоса в коридоре стихают, распахивается дверь, входит Савелий. У него в руках пакет, который он кладет мне на кровать.

— Одевайся.

— Что?

— Здесь одежда. Тебя выписали уже. Капельницы закончились. Можно ехать домой и там уже восстанавливаться.

Домой – красивое слово, вот только я не знаю, где теперь мой дом.

— Мой отчим… Почему ты не сказал, что его убили?

— Потому что эта информация тебе ничем не поможет.

— А Алиса? Ее тоже убили, да? Ты просто не говоришь мне? Скажи честно, пожалуйста, я хочу знать правду.

— Нет. Мои люди сделали экспертизу, и там была только кровь Юры. Мы его нашли и похоронили. Мы там облазили все, район прочесали, сестры твоей нет, ищем.

— Уже прошло три недели. Савелий, я же не дура! Если есть что-то, я хочу знать.

Пытаюсь хотя бы примерно понять, о чем он думает, и не могу. Крутой не пускает меня, и наше общение теперь похоже на пинг-понг стрелами.

— Если будут новости о сестре, я скажу. Остальное тебя не касается и тебе знать не обязательно.

Киваю, мне все еще нет доверия, и он не собирается посвящать меня в свои дела. Все изменилось, вот только пока я не знаю, что Крутой планирует со мной делать. Я сломана, а лежачего не бьют, так? Обычно да, но в этой среде такие правила не работают. Тут слабого добивают, разгрызают стаей на куски.

Осторожно беру пакет, заглядываю внутрь. Там не только одежда, но и мои документы. Настоящие.

— Ты был у меня дома?

— Был. Мы пробили твою мать и отчима, сделали обыск в квартире.

Чувство стыда проносится по телу. Конечно, мы не жили на широкую ногу, но в целом мы изначально из разных слоев, и, наверное, уже поздно об этом думать.