– Ты о чём? – не понимаю его, но тут, видимо, наше время заканчивается.

Как-то вдруг, мгновенно вокруг становится очень горячо, будто я в костре горю, отчего начинаю кричать, не сдерживаясь. Становится всё жарче, я чувствую, как горят мои волосы, одежда, при этом я не в состоянии пошевелиться. Наконец боль становится какой-то очень сильной, просто ужасно сильной, и всё пропадает. Я вдруг оказываюсь одна на какой-то зелёной поляне, но явно не на той, где мы были до сих пор, – лес отличается.

Что делать и что произошло, я не понимаю, ощущая себя сошедшей с ума, но тут вдруг что-то громко хлопает, а на меня вываливается, кажется, из самого неба Серёжа… И мне становится совсем неважно, что именно происходит вокруг.

Внезапно я понимаю, что мы тут не одни. Странно, я занимаюсь тем, что обнимаю Серёжу, при этом не осмотревшись, не убедившись в безопасности, как и не Гюрза совсем. Просто вцепляюсь в совершенно не возражающего против этого Серёжу, и всё. Но вот постороннего чувствую моментально, ещё и он меня собой сразу же закрывает, но я успеваю заметить женщину в чёрном платье с аналогичного цвета косой. Понятно, кино продолжается.

– Ты кто? – удивлённо спрашивает меня одетая Смертью женщина.

– Аналогичный вопрос, – замечает мой Серёжа, усмехаясь.

– Я Смерть, – ожидаемо представляется она. – А вот вы кто? Так поглядеть, навроде воины, но я вас не знаю… Вы что здесь забыли? И почему не из Изначального?

– Ничего не понял, – качает головой обнимающий меня очень близкий человек.

– Странно, – назвавшаяся Смертью женщина некоторое время задумчиво смотрит на косу. – Как так я тебя не знаю? Должна же знать…

– А почему? – интересуюсь я у неё, потому что такого кино я ещё не видела.

– Потому что через эту полянку проходят души из Изначального мира по пути своему в Тридевятое, – совершенно непонятно объясняет она мне. – И всех я знаю, но вот ты точно ведунья, и мальчик у тебя непростой, а я тебя не распознаю. Как марево какое…

– А разве можно от Смерти спрятать? – удивляюсь я, чтобы поддержать игру.

– Доселе считала, что нет, – отвечает она. – Знать, колдунство чёрное над душой сотворили нелюди окаянные. Тогда пойдёте по своему пути, а как найдут вас, так и пришлют кого.

И вот тут я наконец вспоминаю, что не на складах служила, – вцепляюсь в эту даму насмерть, начиная допрос. Она, конечно, рассказывать не хочет, но кто её спрашивает? Мне очень важно узнать и что за колдовство, и куда нас теперь. Как-то она понимает, что я с неё не слезу, а просто косой – и до свидания, видимо, правила какие не позволяют.

– Миры промежуточные, описанные, – объясняет она мне. – Это значит, люди описали. И вы там будете, пока не вспомните, кто вы, либо о вас не вспомнят.

– Кто может о нас вспомнить-то? – удивляюсь я. – Раз даже вы не знаете?

– Мало ли кто… – вздыхает Смерть, попробовав остроту косы пальцем. – Ну а если нет, то будете из мира в мир блуждать, пока не наступит время возвращаться.

Оказывается, как только нас убьют, мы в какой-то Изначальный мир попадём, чтобы всё сначала начать, а в том, что нас поубивают, женщина отчего-то уверена абсолютно точно. Ещё и рассказывает, что всё от нас зависит, но, по-моему, в слова свои не верит. Вот есть у меня чёткое ощущение, что не верит она своим же словам, и всё. При этом Серёжа меня успокаивающе по голове гладит, и я вдруг осознаю: мне лет пять, наверное, а ему семь-восемь, если по виду судить.

– А родители кто? – спрашиваю я Смерть.

– Сироты вы, – качает она головой. – Условие такое, не от меня зависящее, ну да вам не привыкать же?