— О чем задумалась, родная? — с книгой под мышкой мама вошла в гостиную и села в кресло напротив меня.

— Странное чувство — быть олдом в семнадцать.

— Олдом? — рассмеялась мама. — У отца нахваталась?

Пожав плечами, я отвернулась к окну. Папа часто грешил словечками, не подходящими ему ни по возрасту, ни по статусу. Наверно, хотел быть со мной на одной волне. Получалось не очень. Большинство его фраз были родом из ситкомов, вышедших на экранах еще до моего рождения. Да я и сама застряла где-то вне времени — теперь, читая переписку одноклассников, я ощущала это особенно остро.

— Милая, — и снова мама, — поговори со мной.

— О чем?

— О школе, о погоде, о твоем настроении — меня устроит любая тема.

— Погода — дрянь, — отчеканила я под очередное пиликанье телефона. — Настроение, к слову, тоже.

— Ася, — выдохнула мать и, отложив томик Сэлинджера, пересела ко мне на диван. — Что случилось?

— Ничего, — покачала я головой. — В этом и проблема.

— Расскажешь?

Ощутив тепло ее прикосновения, опустила веки. В глазах жгло от подступающих слез, а желание — просто встать и уйти — стало невыносимым. Я любила маму, но сейчас от нее веяло безнадегой. Я семнадцать лет прожила в мире, нарисованном родителями. И теперь он явно трещал по швам.

— Я так много пропустила, мам, — прошептала, разглядывая рисунок под дерево на ламинате.

— У тебя проблемы с уроками? — выдохнула она с нескрываемым облегчением.

— Нет, как раз здесь я впереди планеты всей.

— Тогда о чем речь? — голос мамы снова наполнился тревожными нотками.

— О жизни, — пожала я плечами, краем глаза уловив, как на экране смартфона высветилось очередное сообщение. — Я и не заметила, как проспала ее, понимаешь?

Она покачала головой:

— Тебе всего семнадцать.

— Мам, — вскочила я с дивана, — кого мы обманываем? Мне уже семнадцать.

— Ася…

— Мне семнадцать, мама! А я выращиваю незабудки на подоконнике и на кокосовом молоке до сих пор пробовала только овсянку.

— Дочка…

— Мам, я все знаю, не начинай! Просто думала, что смогу вдохнуть жизнь полной грудью, но пока только и делаю, что смотрю, как ей дышат другие.

— Помнишь притчу о черепахе?

Я закатила глаза к потолку — вот только нравоучений мне сейчас не хватало! Но мама уже принялась по новой пересказывать дурацкую небылицу.

— Черепаха так хотела обогнать зайца, что скинула с себя панцирь и понеслась. Да, к финишу она прибежала первой, но ответь мне, что случилось с ней потом?

— Ее сожрал волк.

— А почему? Потому что она забыла, в чем ее сила! Хотела быть как все и поплатилась за это жизнью.

— Предлагаешь мне и дальше сидеть в панцире и украдкой наблюдать, как живут другие? Так себе вариант!

— Быть собой — не значит жить скучно.

— Быть собой — это как? Человек — это отражение его окружения. Я, выходит, ваше.

— Это плохо?

— Вот ты мне и скажи.

Мама поджала губы и ничего не ответила. Наверно, я наговорила лишнего — сама не понимала, что на меня нашло. Но внутри по-прежнему все кипело от осознания собственной никчемности. Так бывает, когда твоя личная Вселенная попадает в черную дыру.

— Прости, — раскачавшись на пятках, произнесла я несмело. — Я не хотела тебя обидеть, просто запуталась.

— Но знаешь, ты права, — мама посмотрела на меня. — Чтобы найти себя, одного лишь общения с родителями недостаточно. Тебе нужны друзья, Ася.

— Мам! — у меня перехватило дыхание.

— Я серьезно, Аська! Ни я, ни отец с его фердипердозными выражениями не заменим тебе друзей.

— Перестань! — я закрыла уши, лишь бы не слышать.

— Подружись с кем-нибудь, милая.

Я как китайский болванчик замотала головой.