В областной центр мы перебрались еще в ноябре. Правда, жили теперь не в пятиэтажке, как раньше, а в небольшом частном доме в нескольких километрах от города. Мама была в восторге от Речного: своя территория, охрана, озеро неподалеку, опять же воздух чистый и тишина. Отец, хоть и сетовал порой на пробки возле моста, тоже был рад переезду: он давно уже мечтал перенести свой бизнес в город покрупнее, да и за меня теперь чуть меньше волновался.

У Речного был только один весомый недостаток — дороги здесь чистили нерегулярно. Трактор приезжал по заявкам от жильцов, а поскольку зимой бо́льшая часть коттеджей пустовала, то и вспоминали о вызове спецтехники далеко не всегда, либо в самый последний момент. Раньше меня это особо не волновало — спешить было некуда, да и на улицу я выбиралась нечасто. Не любила зиму. Холод всегда вгонял меня в уныние. Но сегодня я опаздывала в школу. Точнее, уже опоздала.

Стрелка часов, казалось, гнала галопом, а я все никак не могла отойти от окна. Наблюдала за отцом. Проклинала метель. И снова кусала губы. Дурацкая привычка! Но когда волнуешься, контролировать себя бывает непросто.

До школы мы ехали молча. Папа ненавидел опаздывать, а потому, всецело сосредоточившись на дороге, выжимал газ на полную. Да и мне не хотелось говорить. Все отцовские наставления я давно выучила наизусть и досрочно знала ответы на любой из моих вопросов. Отвернувшись, я смотрела, как проносится за окном заснеженный лес, и пыталась представить, что ждет меня в мой первый учебный день.

Длинные коридоры, бесконечные лестницы, таблички на дверях — это была не школа, а настоящий лабиринт. Владимир Геннадьевич шел нарочито медленно, до последнего оставляя за мной право передумать. Он, как и отец, не особо разделял моего стремления с головой окунуться в школьные будни. Впрочем, я его понимала: брать на себя ответственность за такую, как я, было не каждому по душе.

— Здесь у нас библиотека, — произнес он в нос, указав на дверь в конце коридора. — Читальный зал — этажом выше…

— Читальный зал? — вот уж не думала, что в современных школах они все еще были.

— Ну… это такое место, где в спокойной атмосфере можно почитать книгу, подготовиться к уроку, скоротать время, если вдруг захочется тишины…

— Я знаю, что такое читальный зал! — бросила раздраженно. — Я была на домашнем обучении, а не на Луне!

— Разумеется! — виновато улыбнувшись, Владимир Геннадьевич кивнул. — По коридору налево — выход к актовому залу…

— Извините, я не хотела показаться грубой — просто немного волнуюсь.

— Я все понимаю, Ася. Кстати, а вот и кабинет математики.

Сердце пропустило удар, а в горле предательски запершило — прямо сейчас я стояла на пороге новой жизни, к которой так рвалась последние месяцы и которой боялась до дрожи в коленках. Еще никогда сомнения не раздирали мою душу с такой силой: что, если отец был прав, и, шагнув в бездну, я разобьюсь?

— Подожди здесь, — Владимир Геннадьевич подтолкнул меня к деревянной скамейке напротив кабинета и в ту же секунду скрылся из виду за невзрачной дверью учительской.

Оставшись наедине с собой, я, наконец, смогла как следует откашляться и спрятать под язык мятный леденец. Бросив рюкзак на скамейку, начала расхаживать по коридору туда-сюда. Старалась не шуметь — понимала, что шел урок. И в то же время удержать себя на одном месте не получалось, хоть ты тресни! Меня распирало от любопытства и трясло от страха, с ума сводило ожидание и бросало в дрожь от лютой неуверенности в собственных силах.

— Сомнения — разрушительная штука, да, Ася?