– Дом, – настороженно обратилась я к нему.

– Хочешь присоединиться к ним, Птаха? – зловеще уточнил Коллекционер, смерив меня уничижительным взглядом, от которого кровь застыла в жилах. – Не провоцируй меня, Аннабель. Ты стала причиной моей постоянной головной боли и мне многого стоит это спокойствие. Ты не представляешь, причиной чего стали твои необдуманные поступки, с которыми предстоит разбираться, когда от тебя требовалось только оставаться мертвой! Не усложняй, – покачал он головой. Под его взглядом я смешалась, судорожно сглотнула и метнула взгляд на вампира, и тот, поняв без слов, просто покачал головой, также требуя не вмешиваться, а после перевел кровожадный взгляд на своего тестя.

– Как скажешь, – пришлось мне подчиниться, что высшего слегка успокоило.

– Так-то лучше, – холодно улыбнулся он мне, а после равнодушно отвернулся, а Демьян вышел вперед и щелкнул пальцами. Цепи с заложников спали, а клетка отворилась.

Представление началось.

Мой опыт в данном развлечении Дома не только в качестве зрителя, но и участника, подсказывал мне об угрозе, что схватка будет жестокой, кровавой и безобразной, как бывало тут ни раз. Тем более, Рэдой был отравлен и лишен большей части своего потенциала и привилегий перед стареющим, но все еще опасным оборотнем, тем более – альфой.

Все на это указывало. Как и то, что Малкольм отнесся к неизбежной схватке со всей серьезностью. Он не стал ни угрожать, ни тянуть время. Скоролхайт просто порвал на себе рубашку и в несколько мгновений перебросился в устрашающего гуманоидного и обросшего шерстью ликана под три метра в высоту с огромной башкой, устрашающими клыками в ощеренной пасти, с которой стекала слюна. Желтые глаза его полыхали мрачным желанием крови, которое, впрочем, не помешало Скоролхайту нагнуться за колышком криптомерия, который в его когтистых лапах смотрелся щепкой. Но каждый здесь знал, что страшнее оружия для вампира представить было сложно. Даже незначительное повреждение, нанесенное этим материалом, не позволит самой сильной и стремительной регенерации заживить рану, и та будет заживать медленно и мучительно. Так же, как у людей.

В большей степени именно поэтому я так отчаянно искала этот материал, надеясь, что если криптомерий способен ранить таких могущественных существ, как древние вампиры, высшие так же должны быть не в восторге от него. Мне ли не знать, что высших не берет обычным металл, даже при непосредственном ударе в самое сердце? Потому была у меня последняя надежда на призрачную защиту криптомерия. Но то было до того, как я узнала, что в мире не осталось данного материала. И до того, как на меня начали охоту с уникальными керамбитами.

Невольно вспомнила про керамбиты из когтя неизвестного мне существа. Рана от него до сих пор болела и была воспалена, что в значительной степени усложняло владением раненной рукой. И это с учетом того, что последние три года я вовсе забыла, что такое мучиться с заживлением ран больше одних суток. И это – максимум. Закрадывался закономерный вопрос: как криптомерий связан с этими… когтями?

И, что-то мне подсказывало, что Доминик должен знать и про это.

С тревогой и постыдным нетерпением завершения представления посмотрела на невозмутимого Рэдоя. Он стоял и сосредоточенно смотрел на оборот своего врага. Гэврил никак не отреагировал на то, что Малкольм поднял осколок, способный серьезно ранить его, не считая смертоносных когтей и пасти, которая могла крошить и грызть камень. При значительном повреждении и отделении головы от туловища вампир умрет и без криптомерия. Но того это словно и не волновало, что сбивало с толку и вынудило меня приблизиться к ограждению балкона, чтобы лучше рассмотреть происходящее, с надеждой понять мотивы вампира.