— О чем задумались? — спрашивает он, дав мне время прийти в себя.

— Представила тебя в качестве моего похитителя.

— И как? Удачно?

— Телохранитель из тебя никудышный, а похититель и того хуже.

— Вот засада! Ни в чем не преуспеваю.

— Ты хороший друг, Самир, — признаю я. — Ты заряжаешь.

— Хороший друг не завез бы вас сюда обманом.

— Если бы ты посвятил меня в свои коварные планы, вряд ли я бы поехала, — хихикаю я, заставив его улыбнуться. — Я бы расцарапала тебе лицо и сдала тебя полиции. Поверь, я та еще истеричка. Наверное, поэтому меня охраняли пятеро. С двумя-тремя я бы справилась.

Самир поднимает на меня тяжелый взгляд. Замечаю, как он на чем-то сосредотачивается. Задумчиво указательным пальцем потирает щетину и напряженно молчит.

— Рассчитываешь, насколько я сильнее тебя?

— Вы не против спать на диване? — вдруг спрашивает он, встав с кресла. — Здесь теплее, чем в комнатах. Я принесу постельные принадлежности.

Я теряюсь с ответом. Пока соображаю, Самир уже возвращается в комнату с двумя подушками, простыней и одеялом. Раскладывает диван, застилает и приглашает лечь. Сам с одной подушкой устраивается в кресле.

Под гипнотизирующий треск дров я разглядываю его профиль. Он неизменно пристально смотрит на огонь. Лишь пальцы правой руки, свисающей с подлокотника, иногда подрагивают. Его смуглая кожа сияет в золотом отблеске. Я размышляю, какие краски смешала бы, добиваясь такого цвета на полотне, и понимаю, что желание написать его портрет превращается в идею фикс: оставить себе частичку Самира. То, что будет только моим.

Его веки тяжелеют и наконец закрываются. Возня со мной изматывает даже Самира. Одни только мои концерты требуют стальных нервов.

Поняв, что я совсем обнаглела, заграбастав и плед, и одеяло, решаю поделиться. Поднимаюсь с дивана и тихо подкрадываюсь к Самиру. Расправив плед, накрываю эту мускулистую гору, но он тут же хватает меня за запястье, а второй рукой вынимает пистолет из кобуры.

Вот это реакция! Я и пикнуть не успеваю.

Несколько секунд мы смотрит друг в другу в глаза, потом пистолет с щелкающим звуком возвращается на место.

— Я не хотела тебя напугать, — мямлю едва слышно, глазами указывая на упавший на пол плед.

Самир разжимает пальцы, отпуская мою руку. Звучно выдыхает, непроизвольно выдав себя: он тоже живет в каком-то страхе. Может, именно это тянет меня к нему? Влечение родственной души?

— Простите. — Он ладонями потирает лицо. — Лучше бы я увез вас домой.

— Кто сказал, что так было бы лучше?

Я обхожу его и решительно залезаю к нему на колени. Не так, как в детстве к отцу. А по-взрослому. Развязно. Разведя бедра.

Самир затаивает дыхание. Всего от меня ожидал. Всего из того, о чем отец поведал. Но у меня ведь и тайны есть.

— Элла Валентиновна, что вы делаете? — уточняет, хмурясь, но не снимая меня с себя. Даже когда его ладони на свои ягодицы кладу, не отнимает их.

— Проверяю, — отвечаю с ласковым урчанием и рукой упираюсь в его твердую грудь.

Бешеное сердцебиение говорит громче слов. Я его волную. Как женщина, а не как объект.

В его глазах туман клубится, стоит мне прильнуть ближе и взглядом ощупать его лицо.

Нет, я ошибалась. Он красив. Эта красота кричащая, дерзкая, неповторимая. Он и сам не знает, каким неодолимым магнетизмом притягивает меня к себе.

— Элла… — его голос становится хриплым, возбужденным.

Я пальцем касаюсь его губ, запрещая говорить. Упиваюсь этим пикантным моментом, насыщенным агрессивным томлением.

Руки Самира сжимаются на моих ягодицах, зубы стискиваются. Разум твердит ему скинуть меня, остановиться. Но сердце…