Военный министр, Корнилов скосили глаза на Столыпина. Дескать, выполнять или как? Повисло тяжелое молчание. Премьер тем временем уставился в снег, откручивая и закручивая обратно крышку фляжки.

Где-то вдалеке, за оцеплением завыл женский голос. Ну вот и родственники самоубийц пожаловали.

– Петр Аркадьевич, – тихо произнес я. – Пути назад нет. Ежели сейчас дать слабину, стопчут не только меня, но и вас.

– Так и есть, – глухо произнес Столыпин. – Мы нынче в одной лодке.

И уже министру с командующим гвардией и Корниловым:

– Распорядитесь. Это единственный выход. И прошу всех ко мне в кабинет, составим план действий. Я беру на себя цензоров, потом сразу к его величеству, в Царское Село… И уберите, наконец, тела! Эх!

Премьер кинул фляжку в снег, со всей силы вдарил по ней каблуком. Тут же все пришло в движение, побежали чиновники, адъютанты…

Я осторожно поднял фляжку с брусчатки. Отряхнул от снега. Историческая вещь, отдам ювелиру, починит.

Вой и крик в обществе все равно поднялся. Экстренные выпуски зацензурить не успели, и они, после утренней статьи в «Слове» про художества генерал-адмирала, вышли с аршинными заголовками: «Новые декабристы», «Мятеж на Дворцовой», «Забыв долг и присягу». Проехались и по Владимиру Александровичу, кое-кто вообще эпитетов не жалел. И Россия вздрогнула – в один день двух великих князей макнули, да как! Можно! Кончились неприкасаемые!

В Думе протестовали монархисты во главе с Бобринским и Марковым. Захватывали трибуну, скандировали, ловили хайп, как будут говорить в будущем. Дошло даже до рукоприкладства – возле президиума Марков полез с кулаками на Стольникова. Но не на того напал, это интеллигентные кадеты таких выходок побаивались, а Никодим Николаич просто и без затей засадил Маркову в торец, даже разнимать не потребовалось – унесли скандалиста и все. Но своих принципов он держался до конца – вызов на дуэль все-таки прислал. Вот мне еще этого не хватало! Стольникову я просто запретил принимать вызов, а Маркову через Зубатова пригрозил арестом, коли будет продолжать в таком же духе.

Раскассировать гвардию без шума тоже не получилось. Вся эта знать, родственнички съехались в Царское Село, устроили пробку возле казарм. Началось трехдневное противостояние. Войска напирали, по одной растаскивали кареты, выдергивали гвардейцев из казарм. Аристократы отбивались, чуть ли не баррикады делали. У тех и у других после моей демонстрации хватило ума не применять оружие, но перетягивание каната стоило всем много нервов. Но надо отметить, солдатики действовали веселей и напористей – можно! А уж когда Петр Николаевич распорядился в блокированные казармы не доставлять питание и уголь… Зимой в России, знаете ли, бывает прохладно.

Самодержец, несмотря на кажущуюся апатию, в стороне не остался, плеснул бензинчику в огонь. Попытался выпустить манифест в поддержку Владимира Александровича с гвардейцами, с осуждением правительства и Думы. Мне персонально там был посвящен целый абзац. Лжестарец, обманщик, обильно цитат из Библии и святых отцов – «небезопасно льву пасти овец, небезбедно тому, кто и сам страстен, начальствовать над другими страстными». И все в таком же духе. Счастье, что мы цензуру успели ввести и заблокировали публикацию. Цензоры, конечно, малость охренели от такого подхода – а что, так можно было? Цензурить высочайший манифест? Можно, теперь все можно.

Чтобы малость успокоить волнения, забабахал в «Слове» редакционную статью «Чем опасна гвардия для монарха?», где помянул все дворцовые перевороты, тех же декабристов и прочие кунштюки парадных войск. И что истинная гвардия – не та, что вальсирует на паркете, а та, что готова в любой момент отразить любого врага. Тоже бомба вышла недурная – я ведь на гвардию навесил убийство Иоанна Антоновича, Петра III и Павла I. Эпизоды малоприятные, и потому их в истории Романовых предпочитали замалчивать